(Продолжение, начало здесь)
Тридцать пять лет на Востоке...
Когда я приехал в Лахор во второй раз, меня назначили, как и в первый раз, врачом во дворец, а также суперинтендантом на пороховой завод и оружейную мануфактуру. Городская больница Даруль-Шефа находилась под управлением двух братьев, Азиз-у--Дина и Нур-у-Дина, двух факиров, а правительство оплачивало лекарства, которые здесь ежедневно назначались. Несмотря на то, что я проводил некоторые опыты по моей новой системе за свой собственный счет, все же мои возможности были очень ограничены, так как в мою компетенцию эта больница с факирами не входила. Однако, когда появились англичане, они прикрыли пороховую и оружейную мануфактуры и приказали Дурбару возвести государственную больницу за пределами города. Руководство этого учреждения было возложено на меня, и тогда я получил долгожданную возможность продолжать мои эксперименты, без какого-либо контроля, с новыми методами лечения и в больших масштабах, что продолжалось вплоть до аннексии страны в мае 1849. Результаты экспериментов превзошли мои самые большие ожидания.
Моя приемная была постоянно наполнена пациентами, которых привлекал не только соблазнительный вид и сладкий вкус лекарств (таблеток) и деревянные ящички, в которых лекарства поставлялись, но и действенность, которая, как они обнаружили, была свойственна этим конфеткам. Руководство было весьма курьезным. Мой отдел, напоминающий, по своим принадлежностям, скорее кондитерский магазин, чем хранилище лекарств, находился в одной части здания, а другая была занята акимом (мусульманским врачом), назначенным Дурбаром мне в помощь, причем этот аким имел право свободно лечить пациентов в соответствии со своей собственной системой и мог применять европейские или местные лекарства, в зависимости от своей расположенности к ним. Но такая разница! Между этими двумя методами лежит пропасть! С одной стороны, моя до сих пор неизвестная промежуточная система (которая тогда еще находилась в зародыше), принципы которой я упоминал выше), и, с другой стороны, юнианская (греческая) или арабская системы, которые, со многими своими лекарствами, уже давно изгнаны из европейской практики.
В этой больнице, кроме прочего, мне были поручены уход и лечение сумасшедших, и, в качестве моих помощников, Дурбар также назначил троих джерабов (Jerabs), или местных хирургов, которые занимались назначением мазей, пластыря и т.д. для внешнего лечения, так что вместе с теми пациентами, которые явились для того, чтобы воспользоваться услугами этих джерабов, вместе с теми, кто пришел проконсультироваться у акима, и с теми, кто предпочитал мой совет, больница пылала с утра до вечера.
Я с трудом мог удовлетворить требования людей, приезжающих из соседних городов и сел за лекарствами, несмотря на то, что у меня было несколько помощников, кроме уже упомянутых.
Однажды человек, который, мимоходом слышал, что Dakter Saheb (Господин доктор) распространяет (!) такие хорошие лекарства, в коробках, пожелал получить немного для себя и друзей. Несколько месяцев спустя он вернулся, вернул коробку, которую я ему дал, и попросил еще таблеток, так как предыдущий запас хорошо послужил. Бумага, на которой я записал симптомы болезни, лекарство (зерна), а также дата, когда я выдал лекарства, оставалась в коробке. Этот человек уверял меня, что он прибыл из Лудианы, находящейся на расстоянии 140 миль, что других дел в Лахоре у него нет и что он намерен немедленно вернуться. Долгий путь, поэтому я вынул несколько зерен, которые я приготовил в этот день.
Чтобы избежать ошибок в применении лекарств (один посланник обычно получал лекарства для трех или четырех пациентов), я использовал большие и маленькие коробочки разных цветов, и в каждой из них была бумажка, на которой были отмечены основные симптомы болезни, название лекарства, количество, как его следует принимать и дата, когда оно было получено.
Моя приемная была постоянно наполнена пациентами, которых привлекал не только соблазнительный вид и сладкий вкус лекарств (таблеток) и деревянные ящички, в которых лекарства поставлялись, но и действенность, которая, как они обнаружили, была свойственна этим конфеткам. Руководство было весьма курьезным. Мой отдел, напоминающий, по своим принадлежностям, скорее кондитерский магазин, чем хранилище лекарств, находился в одной части здания, а другая была занята акимом (мусульманским врачом), назначенным Дурбаром мне в помощь, причем этот аким имел право свободно лечить пациентов в соответствии со своей собственной системой и мог применять европейские или местные лекарства, в зависимости от своей расположенности к ним. Но такая разница! Между этими двумя методами лежит пропасть! С одной стороны, моя до сих пор неизвестная промежуточная система (которая тогда еще находилась в зародыше), принципы которой я упоминал выше), и, с другой стороны, юнианская (греческая) или арабская системы, которые, со многими своими лекарствами, уже давно изгнаны из европейской практики.
В этой больнице, кроме прочего, мне были поручены уход и лечение сумасшедших, и, в качестве моих помощников, Дурбар также назначил троих джерабов (Jerabs), или местных хирургов, которые занимались назначением мазей, пластыря и т.д. для внешнего лечения, так что вместе с теми пациентами, которые явились для того, чтобы воспользоваться услугами этих джерабов, вместе с теми, кто пришел проконсультироваться у акима, и с теми, кто предпочитал мой совет, больница пылала с утра до вечера.
Я с трудом мог удовлетворить требования людей, приезжающих из соседних городов и сел за лекарствами, несмотря на то, что у меня было несколько помощников, кроме уже упомянутых.
Однажды человек, который, мимоходом слышал, что Dakter Saheb (Господин доктор) распространяет (!) такие хорошие лекарства, в коробках, пожелал получить немного для себя и друзей. Несколько месяцев спустя он вернулся, вернул коробку, которую я ему дал, и попросил еще таблеток, так как предыдущий запас хорошо послужил. Бумага, на которой я записал симптомы болезни, лекарство (зерна), а также дата, когда я выдал лекарства, оставалась в коробке. Этот человек уверял меня, что он прибыл из Лудианы, находящейся на расстоянии 140 миль, что других дел в Лахоре у него нет и что он намерен немедленно вернуться. Долгий путь, поэтому я вынул несколько зерен, которые я приготовил в этот день.
Чтобы избежать ошибок в применении лекарств (один посланник обычно получал лекарства для трех или четырех пациентов), я использовал большие и маленькие коробочки разных цветов, и в каждой из них была бумажка, на которой были отмечены основные симптомы болезни, название лекарства, количество, как его следует принимать и дата, когда оно было получено.
Можно легко представить себе, как трудно было поставить диагноз, когда я иногда даже не видел пациента, особенно в таких случаях, как кожные заболевания и глазные болезни. Например, я однажды передал лекарство от слепоты и получил приятное сообщение, что у пациента восстановилось зрение, но, признаюсь, я до сих пор не уверен, что за болезнь была у пациента, возможно, амавроз. Кроме вышеупомянутых занятий, я получил задание от Дурбара устроить больницу также в Лахоре, на том же самом месте, на котором совсем недавно (!) была возведена тюрьма, во время последних двух лет моей службы (1848 и 1849), с 860 заключенными. Тогда всего двадцать один пациент умер за двенадцать месяцев, и это были тяжелораненые, а также страдающие маразмом или дизентерией.
Тюрьма, со своей больницей, была расположена на окраине, в одном из грязных кварталов, где все скважины в окрестности содержали соленую или горькую воду, и, несмотря на все мои усилия и протесты, я не мог получить от правительства какого-либо более подходящего питания для моих пациентов, чем обычное тюремное, так что я был вынужден, в некоторых случаях, использовать часть свободного фонда государственной больницы Дурбара, в целях обеспечения минимальных необходимых потребностей. Принимая во внимание эти обстоятельства, мое руководство было особенно удачным, потому что, за двухлетний период, с момента основания этой больницы, ни один пациент не умер от острого заболевания, такого, как inanimation., лихорадка, холера, укус змей и т.д., встречавшихся очень часто, а некоторые из них были настолько опасны, что я посещал пациентов три или четыре раза в день.
Моему приемнику повезло меньше, потому что за первых шесть месяцев после аннексии (с мая по октябрь 1849 г.), когда я еще оставался в стране, он потерял свыше шестидесяти пациентов из 1000, не говоря уже о тех, кого не взяли на лечение как безнадежно больных. В связи с последним я могу заявить, что эксперименты, которые я проводил с аналогичными болезнями, часто были увенчаны успехом…
Возможно, что высокая смертность в течение этих шести месяцев была вызвана малым размером больницы и нездоровой обстановкой в ней, позже была построена большая больница, с другой стороны тюрьмы. Заключенные получили лучшее питание и не были так угнетены тяжелым трудом, им разрешили потреблять табак, optrar, маковые головки, коноплю, хуррус и т.д., которые ранее были запрещены. Я потом узнал, что эти изменения не принесли большой пользы, и я полагаю, что смертность стала больше, чем в первые два года.
Среди своих бумаг я нашел следующее письмо, которое получил в Лахоре и которое может служить доказательством для неверующих в эффективность минимальных доз:
Я мог бы привести множество таких отзывов, но они не нужны, поскольку у меня нет желания навязывать свою систему публике. Я просто обратил внимание на то, что я испытал, и оставляю возможность каждому читателю "изучить и оценить для себя". Я хочу избежать самовосхваления и честно предоставить беспристрастному читателю возможность самому рассудить по этой работе, следует ли успешные результаты, описанные здесь, отнести к удаче или к совершенству системы и моему особому способу лечения.
Мы постоянно боремся с глубоко укоренившимися привычками и предрассудками, и требуется немало терпения, постоянства и упорства, чтобы прийти к триумфу. Привычка оказывает мощное влияние как на умственные способности, так и на физическую организацию. Это очень трудная задача, требующая упорства для ее разрешения: необходимо забыть, что мы когда-то выучили, и приложить усилия к изучению вещей, которые могут казаться невозможными. Умные люди часто меняют свое мнение, тупицы – никогда. Это особенно важно в случае с лицами, которые сильно привязаны к системе, которой они обязаны своей репутацией, обширной практикой и хорошими доходами. Едва ли можно ожидать, что люди готовы отказаться от своих длительных предписаний и известных методов, чтобы изучить новые, или что они легко убедятся, что минимальные дозы могут дать вызвать эффект более благотворный и скорый, чем большие.
Можно ожидать, что те, кто ставит выгоду выше добросовестности, прежде всего начнут протестовать против этой публикации. Для тех, кто может попытаться осуждать мою систему, будь то из-за материальных интересов, невежества или недостатка сил отказаться от предрассудков, я говорю:
Если моя работа встретит благожелательный прием и окажется полезной, я буду чувствовать себя счастливым, так как достиг своего самого горячего желания. Я забуду про тяжелый труд, опасности и жертвы, все, через что я прошел, и, кроме того, буду рад, что мне удалось избежать судьбы многих людей, которые, после того как провели большую часть своей жизни и судьбы, и, что не редкость, разрушили свое здоровье, пытаясь принести пользу человечеству, слишком часто встречают неблагодарность, а, иногда, и преследование. Многие благодетели рода человеческого испытали такое обращение, и аналогия почти подготовила нас к таким ожиданиям.
Если мы обратимся к истории важнейших открытий и изобретений, мы увидим, что при своем первом появлении они столкнулись с презрением и насмешками, в то время как сами изобретатели и первооткрыватели высмеивались, выставлялись в ложном свете и поносились. Сиденхем, чью память мы должны чтить, был некоторыми из его современников заклеймен как шарлатан и убийца. Многие ныне знаменитые люди, отличавшиеся в четырнадцатом веке своими знаниями физики, были сожжены как колдуны. Галилей был заключен в тюрьму в семьдесят лет, так как выступал с утверждением, что земля вертится, и потомство сможет, пожалуй, восхищаться некоторыми из наших современников, много сделавшими для продвижения науки и искусства, но нынче они не пользуются уважением, которое заслужили.
Мы ежедневно наблюдаем, какие экстраординарные результаты можно получить при настойчивой практике, и какие странные факты высветили научные исследования, тем не менее, есть люди в наше время, который не допускают даже мысль о животном магнетизме, еще меньше доверия они выразят к замечательной силе приостановки существования, демонстрируемой факиром Харидасом, который может довести себя до асфиксии и затем, захороненный в землю в течение нескольких месяцев, может, следуя своим инструкциям, снова ожить. Этот факт уже известен читателям во всем мире, а детально описан на с. 127 в этом томе.
Мы можем понять на основе того, что происходит вокруг нас, что природа работает разрушительно, с одной стороны, и продуктивно, с другой, постоянно стремясь, как всегда это было, сохранить равновесие. В этом непрерывном изменении материи создаются тонкие элементы, которые иногда имеют пагубное влияние на живые существа, вызывая различные заболеваниям. Мы знаем, что сохраняющая и целительная сила природы (именно, conservatrix et viz medtcatrix naturae) может идти рука об руку с медицинской помощью, хотя мы не знаем, каким образом она действует, и мы не знаем также ничего об образующих и составных частях всякого заболевания, эпидемического или эндемического. Знаем ли мы природу минерала или животного магнетизма? Электричества, притяжения или отталкивания? Кто может сказать, как образуются аэролиты в высших атмосферных областях? Книга природы лежит открытая перед нами, но кто может расшифровать ее?
Различные свойства лекарств могут быть определены только в результате тщательных и подтвержденных испытаний, как на здоровых, так и на больных людях. Опыт учит нас, что эффект лекарств разнообразен, что то же лекарство действует по-разному, в зависимости от величины дозы или интервалов, с которыми оно назначается. Так, мельчайшая доза некоторых лекарств устраняет тошноту и прекращает рвоту, в то время как эти же лекарства, данные в больших дозах, производят обратный эффект; другие, при приеме в больших количествах, действуют как слабительное, но, при введении в мельчайшей порции, регулируют диарею. Таким образом, поскольку мы знаем, что лекарства в минимальных дозах обладают своеобразными качествами и силой, это наш святой долг – ознакомиться с методом их использования, и нам необходимо отказаться от таких понятий и принципов (наследственных или приобретенных), которые основаны на предрассудках.
Возможно, что высокая смертность в течение этих шести месяцев была вызвана малым размером больницы и нездоровой обстановкой в ней, позже была построена большая больница, с другой стороны тюрьмы. Заключенные получили лучшее питание и не были так угнетены тяжелым трудом, им разрешили потреблять табак, optrar, маковые головки, коноплю, хуррус и т.д., которые ранее были запрещены. Я потом узнал, что эти изменения не принесли большой пользы, и я полагаю, что смертность стала больше, чем в первые два года.
Среди своих бумаг я нашел следующее письмо, которое получил в Лахоре и которое может служить доказательством для неверующих в эффективность минимальных доз:
Резиденция, 2 декабря 1847 года. Дорогой и уважаемый сэр. Может показаться. Наверно, что я отрицаю ваше назначение, но я уверяю вас, что это не так. Причина, по которой я к не имел удовольствия обратиться к вам, связана с тяжелыми делами, возникшими из-за отъезда полковника Лоуренса, и немного меньше с расстоянием до вашей настоящей резиденции. Однако таблетки, которые я получил в последний раз, закончились, и я предстаю перед вами снова бедняком, поэтому обращаюсь к вам с просьбой, позвольте мне снова напомнить об эффекте вашего лекарства. Огромная язва на моей десне почти заполнена свежей плотью, в то время как выделения из десен значительно уменьшилось. Мое общее здоровье улучшилось настолько, что я боюсь, что стану почти так же толстый, как я был в Симле, когда предполагалось, что у меня были печеночные обострения. Надо признать, что мое нынешнее улучшившееся здоровье обязано вашим ценным лекарствам, полученным за последние полтора месяца. В то время как я, таким образом, выражаю вам свою большую признательность, я надеюсь, что вы продолжите оказывать свою милость еще немного, и поэтому прошу прислать в конверте свежий запас, ящичек у меня дома. Позвольте мне подписаться, с большим уважением к уважаемому Господину,
Ваш покорный смиренный слуга;У.M. Скиннер.
Я мог бы привести множество таких отзывов, но они не нужны, поскольку у меня нет желания навязывать свою систему публике. Я просто обратил внимание на то, что я испытал, и оставляю возможность каждому читателю "изучить и оценить для себя". Я хочу избежать самовосхваления и честно предоставить беспристрастному читателю возможность самому рассудить по этой работе, следует ли успешные результаты, описанные здесь, отнести к удаче или к совершенству системы и моему особому способу лечения.
Мы постоянно боремся с глубоко укоренившимися привычками и предрассудками, и требуется немало терпения, постоянства и упорства, чтобы прийти к триумфу. Привычка оказывает мощное влияние как на умственные способности, так и на физическую организацию. Это очень трудная задача, требующая упорства для ее разрешения: необходимо забыть, что мы когда-то выучили, и приложить усилия к изучению вещей, которые могут казаться невозможными. Умные люди часто меняют свое мнение, тупицы – никогда. Это особенно важно в случае с лицами, которые сильно привязаны к системе, которой они обязаны своей репутацией, обширной практикой и хорошими доходами. Едва ли можно ожидать, что люди готовы отказаться от своих длительных предписаний и известных методов, чтобы изучить новые, или что они легко убедятся, что минимальные дозы могут дать вызвать эффект более благотворный и скорый, чем большие.
Можно ожидать, что те, кто ставит выгоду выше добросовестности, прежде всего начнут протестовать против этой публикации. Для тех, кто может попытаться осуждать мою систему, будь то из-за материальных интересов, невежества или недостатка сил отказаться от предрассудков, я говорю:
Цицерон: «Красноречивей слов иные немые разговоры». Для тех, кто может простодушно желать исправить ошибки и обладает достаточным мужеством предложить разумный совет, я выражу мою сердечную благодарность, зная, как ценят беспристрастного критика. Palmam qui meruit ferat – "Руку тому, кто заслуживает этого".
Если моя работа встретит благожелательный прием и окажется полезной, я буду чувствовать себя счастливым, так как достиг своего самого горячего желания. Я забуду про тяжелый труд, опасности и жертвы, все, через что я прошел, и, кроме того, буду рад, что мне удалось избежать судьбы многих людей, которые, после того как провели большую часть своей жизни и судьбы, и, что не редкость, разрушили свое здоровье, пытаясь принести пользу человечеству, слишком часто встречают неблагодарность, а, иногда, и преследование. Многие благодетели рода человеческого испытали такое обращение, и аналогия почти подготовила нас к таким ожиданиям.
Если мы обратимся к истории важнейших открытий и изобретений, мы увидим, что при своем первом появлении они столкнулись с презрением и насмешками, в то время как сами изобретатели и первооткрыватели высмеивались, выставлялись в ложном свете и поносились. Сиденхем, чью память мы должны чтить, был некоторыми из его современников заклеймен как шарлатан и убийца. Многие ныне знаменитые люди, отличавшиеся в четырнадцатом веке своими знаниями физики, были сожжены как колдуны. Галилей был заключен в тюрьму в семьдесят лет, так как выступал с утверждением, что земля вертится, и потомство сможет, пожалуй, восхищаться некоторыми из наших современников, много сделавшими для продвижения науки и искусства, но нынче они не пользуются уважением, которое заслужили.
Мы ежедневно наблюдаем, какие экстраординарные результаты можно получить при настойчивой практике, и какие странные факты высветили научные исследования, тем не менее, есть люди в наше время, который не допускают даже мысль о животном магнетизме, еще меньше доверия они выразят к замечательной силе приостановки существования, демонстрируемой факиром Харидасом, который может довести себя до асфиксии и затем, захороненный в землю в течение нескольких месяцев, может, следуя своим инструкциям, снова ожить. Этот факт уже известен читателям во всем мире, а детально описан на с. 127 в этом томе.
Мы можем понять на основе того, что происходит вокруг нас, что природа работает разрушительно, с одной стороны, и продуктивно, с другой, постоянно стремясь, как всегда это было, сохранить равновесие. В этом непрерывном изменении материи создаются тонкие элементы, которые иногда имеют пагубное влияние на живые существа, вызывая различные заболеваниям. Мы знаем, что сохраняющая и целительная сила природы (именно, conservatrix et viz medtcatrix naturae) может идти рука об руку с медицинской помощью, хотя мы не знаем, каким образом она действует, и мы не знаем также ничего об образующих и составных частях всякого заболевания, эпидемического или эндемического. Знаем ли мы природу минерала или животного магнетизма? Электричества, притяжения или отталкивания? Кто может сказать, как образуются аэролиты в высших атмосферных областях? Книга природы лежит открытая перед нами, но кто может расшифровать ее?
Различные свойства лекарств могут быть определены только в результате тщательных и подтвержденных испытаний, как на здоровых, так и на больных людях. Опыт учит нас, что эффект лекарств разнообразен, что то же лекарство действует по-разному, в зависимости от величины дозы или интервалов, с которыми оно назначается. Так, мельчайшая доза некоторых лекарств устраняет тошноту и прекращает рвоту, в то время как эти же лекарства, данные в больших дозах, производят обратный эффект; другие, при приеме в больших количествах, действуют как слабительное, но, при введении в мельчайшей порции, регулируют диарею. Таким образом, поскольку мы знаем, что лекарства в минимальных дозах обладают своеобразными качествами и силой, это наш святой долг – ознакомиться с методом их использования, и нам необходимо отказаться от таких понятий и принципов (наследственных или приобретенных), которые основаны на предрассудках.
Мельчайшая доза без другой медицинской помощи может вызвать реальное лекарственное действие.
Правильно применяемые, они действуют благотворно, потому что их действие ограничивается той частью тела, которая является местом заболевания, в то время как остальная часть системы не подвергается нападению и не ослабляется. Если они неправильно применяются, они не могут, из-за своей минимальности, оказаться очень вредными. Большое количество любых материалов, не зависимо от того, взяты они на кухне или из магазина аптекаря, приготовлены поваром или предписаны греческими, арабскими, индийскими или европейскими врачами, не имеют права называться лекарствами, они должны рассматриваться как питательные вещества – при правильном использовании, а если ими злоупотреблять, они являются ядами.
Часто возникают случаи, в которых большие дозы так называемых лекарств, на первый взгляд, производят лечебный эффект на пациентов, но, вполне вероятно, что в некоторых случаях восстановление связано только с целительной силой природы, которая часто ремонтирует то, что головотяпы напортили.
Многие люди не могут представить себе, как мельчайшие дозы, которые настолько малы, что, казалось бы, они должны затеряться прежде, чем попадут в желудок, могут вызвать некий эффект. Они рассуждают так: раз желудок является посредником, через который мы получаем все, что требуется, чтобы «сохранить жизнь», и с помощью которого эти вещества усваиваются, чтобы компенсировать потери, вызванные действием жизненно важных функций, необходимо, чтобы он был завален лекарствами, если мы хотим добиться какого-либо влияния на систему. Но опыт учит нас, что это не нужно. Мелкие частицы лекарственных средств, растворенные на языке с помощью слюны, попав в живот, смешиваются хилусом (лат. chylus, от греч. shylós – сок), и их влияние затем передается через электрическое или магнитное действие нервов на слабые части, для которых и предназначались.
Я советую каждому врачу извлечь из Materia Medica (во втором томе) перечень таких средств, которые он может приобрести, и расположить их в алфавитном порядке (со списком заболеваний и симптомов, к которым они применяются), чтобы он легко мог к ним обратиться. Так заполненная записная книжка была бы полезна для семей, а также врачей. Средства для различных заболеваний (которые предлагаются в первой части второго тома) предназначены только для тех врачей, которые, имея время и возможность, желают продолжить череду моих экспериментов. Я расположил различные болезни или симптомы по группам, многие из них тесно связаны. Я заметил, в каких случаях лекарства оказались полезными, и, в общем, я указал последствия любого рода. Кроме того, я оставил несколько непроверенных средств и отметил их соответственно. Не зная, как долго я смогу наслаждаться столь благоприятной возможностью проведения своих экспериментов, я был усердным, чтобы определить, в кратчайшие сроки, качество большинства веществ, которые я упомянул, поэтому я рассматривал многие из них поверхностно, не увлекаясь надолго каким-либо одним лекарством. Я предпочел сделать большую коллекцию таких веществ, как давно заброшенных, так и настолько новых, что их свойства и эффекты были неизвестны или непонятны.
Как уже отмечалось, большая часть моей информации относительно эффектов лекарств была получена от нецивилизованных азиатских туземцев, на чьи заявления не всегда можно полагаться, и поэтому, несмотря на мою осмотрительность, ошибки могли иметь место, за которые я едва ли могу нести ответственность. Многие невежественные люди принимали различные средства, одновременно (несколько видов таблеток, которые были одной и той же формы и цвета), в таких случаях я не мог решить, какое лекарство возымело свое действие. Я относил этот эффект к нескольким этим лекарствам, и это следует проверить далее.
Кроме того, в государственной больнице в Лахоре часто случалось так, что люди принимали лекарство от меня и от акима одновременно, для того же пациента, просто потому, что оба были бесплатны, и они принимали мое лекарство, находясь на лечении у местного врача, джераба (Jerabs), абсцесс, язву желудка, золотуху, как будто внутренне не имеет никакой связи с внешним.
При беглом прочтении Bengal Dispensatory, Bengal Pharmacopoeia, Ainshe's Materia-Medica Indica (работы по фармакопее), и резюме «Восточные индийские лекарства», содержащегося в Great Exhibition Catalogue, я заметил несколько неточностей и недостатков и взял на себя смелость их исправить и добавить в приложении ко второму тому, что, я надеюсь, не может рассматриваться как бесполезное дополнение.
В заключение этого Предисловия, я чувствую необходимость выразить мою благодарность генерал-губернатору Индии и Административному совету в Пенджабе за пенсию, которой они почтили меня, учитывая мою долгую медицинскую помощь махарадже Ранджиту Сингху и его преемникам.
Это пенсия, добавленная к сэкономленному за трудовую жизнь, обеспечивает мне умеренный доход после моей отставки и дает мне возможность посвятить прибыль от этой работы, какой бы большой или малой она не оказалась, учебным заведениям саксонской колонии в Трансильвании – моей родной стране.
Джон Мартин Хонигбергер, Лондон, январь 1852 г.
(Продолжение здесь: https://dymentz.blogspot.com/2015/05/blog-post_84.html))
Комментариев нет:
Отправить комментарий