Предотвращение распространения SARS-CoV-2 с помощью масок и других «низкотехнологичных» вмешательств

Оригинал здесь:
 https://jamanetwork.com/journals/jama/fullarticle/2772459?utm_source=twitter&utm_campaign=content-shareicons&utm_content=article_engagement&utm_medium=social&utm_term=102620&fbclid=IwAR0q-i-bvxGDlDFHW1jDbWFqj2fzmPiedNuOp1EA2w8NaTcOkVBAMcXwE8c#.X5dy9luEnNI.twitter

JAMA. 2020;324(19):1935-1936. doi:10.1001/jama.2020.21946

26 октября 2020 г.

Предотвращение распространения SARS-CoV-2 с помощью масок и других «низкотехнологичных» вмешательств 

(Перевод З. Дымент) 

SAKIS MITROLIDIS / AFP / GETTY

Тяжелый острый респираторный синдром - коронавирус 2 (SARS-CoV-2), причина коронавирусного заболевания 2019 года (COVID-19), вызвал глобальную пандемию исторических масштабов за 10 месяцев, прошедших с момента первого сообщения о случаях заболевания в Ухане (Китай) в декабре 2019 года. Пандемия сопровождается распространением болезни по миру, смертями и действует разрушительно на общество.

В конечном счете, безопасная и эффективная вакцина будет иметь большое значение для борьбы с пандемией и позволит возобновить многие виды обычной деятельности. В то время как результаты третьей фазы испытаний нескольких разработанных вакцин уже на горизонте, «низкотехнологичные» инструменты для предотвращения распространения SARS-CoV-2 имеют важное значение, и следует подчеркнуть, что эти меры будут необходимы даже после того, как вакцина станет доступной. Даже если одна или несколько вакцин обладают высокой эффективностью и население начнет прививаться ими, потребуется как минимум несколько месяцев для вакцинации такого количества людей, которое достаточно, чтобы обеспечить коллективный иммунитет на популяционной основе. 

Методы комбинированной профилактики распространения SARS-CoV-2 включают ношение масок, физическое дистанцирование, гигиену рук, быстрое тестирование (наряду с изоляцией и отслеживанием контактов) и ограничение на нахождение в людных местах и скопление людей. Если вакцина имеет лишь умеренную эффективность или если охват вакцинированием низкий, эти дополнительные методы окажутся еще более важными. 

Ношение защитных покрытий – масок – вводится в сообществе для предотвращения распространения SARS-CoV-2 и является ключевым компонентом комбинированного подхода. Многочисленные доказательства подтверждают эффективность масок для предотвращения передачи SARS-CoV-2. Ношение масок в общественных местах связано со снижением ежедневного прироста случаев COVID-19 в США. Согласно модельным оценкам, выполнение требования ношения масок в 22 мая 2020 года предотвратило более 200 тыс. случаев COVID-19¹. 

Рандомизированные клинические испытания ношения масок в сообществе сложно проводить по этическим и практическим соображениям. Наблюдательные исследования имеют существенные ограничения, но могут быть поучительными. Например, исследование вторичной передачи SARS-CoV-2 в 124 китайских домохозяйствах показало, что ношение маски дома одним или несколькими членами семьи в первичном случае до появления симптомов было связано с более низкими шансами вторичной передачи (скорректированные шансы соотношение 0,21 [95% ДИ, 0,06-0,79])². В исследовании, проведенном в академическом медицинском центре США, после внедрения универсального использования масок всеми медицинскими работниками и пациентами, уровень позитивных тестов на SARS-CoV-2 среди медицинских работников сократился с 14,65% до 11,46%, и снижение равнялось 0,49% в день³. 

Чтобы понять смысл ношения маски для предотвращения передачи SARS-CoV-2, полезно понять, как вирус передается от человека к человеку. SARS-CoV-2 в основном передается через респираторные капли, выдыхаемые инфицированными людьми; эти капли имеют разный размер. Более крупные капли падают относительно быстро и близко к источнику, обычно на расстоянии менее 1,8 м. Более мелкие капли, часто называемые аэрозольными, также находятся на близком расстоянии, но могут некоторое время оставаться в воздухе и падать дальше, уменьшаясь в концентрации по мере удаления от источника⁴. 

Эпидемиология SARS-CoV-2 указывает на то, что в большинстве случаев инфекция, вероятно, передается через контакт с инфицированным человеком на близком расстоянии, в пределах примерно 1,8 м. Однако недавние отчеты показывают, что аэрозоли, остающиеся в воздухе на протяжении большего периода или на большем расстоянии, также вовлечены в передачу SARS-CoV-2 при определенных обстоятельствах, часто в плохо вентилируемых закрытых помещениях и при пении, крике или тяжелом дыхании во время тренировки. Центры по контролю и профилактике заболеваний (CDC) недавно обновили свое руководство, чтобы признать эту возможность распространения SARS-CoV-2 воздушным путем⁴. 

Блокирование распространения респираторных капель от человека, инфицированного SARS-CoV-2, с помощью маски, которая функционирует как физический барьер, является логической стратегией сдерживания передачи. Хирургические маски могут уменьшить выделение респираторных вирусов из выдыхаемого воздуха⁵, а эффективность фильтрации некоторых материалов, используемых в тканевых масках, может приближаться к эффективности хирургических масок⁶. 

Респираторные капли образуются не только при кашле и чихании, но также при разговоре и простом дыхании⁴. Эксперименты по рассеянию света показывают, что 1 минута громкой речи потенциально может привести к образованию более 1000 аэрозольных капель, содержащих вирионы, и могут задерживаться в воздухе в закрытом помещении с застойным воздухом⁷. Эти частицы могут накапливаться в закрытых помещениях с плохой вентиляцией, особенно когда люди поют, кричат или тяжело дышат (например, при физических упражнениях). Следовательно, не рекомендуется снимать маску во время разговора, как обычно это делается. С наступлением более холодной погоды в северном полушарии активная деятельность внутри помещений будет возрастать, и скопление людей будет происходить чаще. Поэтому так важно постоянно подчеркивать необходимость постоянного ношения масок, особенно в помещении. 

Недавние исследования оказывают, что от 40% до 45% людей, инфицированных SARS-CoV-2, могут никогда не иметь симптомов, но все же могут передавать вирус⁴. Распространение вируса от людей без симптомов может происходить в более чем половине случаев передачи COVID-198. Поскольку теперь стало очевидным, что людей, способных передавать SARS-CoV-2, нельзя идентифицировать только по наличию симптомов, рекомендуется в сообществах для контроля источников носить универсальные маски⁴. 

Маски следует использовать в сочетании с другими способами предотвращения распространения SARS-CoV-2, включая физическое дистанцирование, гигиену рук, надлежащую вентиляцию и избегание людных мест. Широко распространенное тестирование на инфекцию SARS-CoV-2 также важно, но само по себе недостаточно для борьбы с пандемией. Нет идеального теста, все они имеют нижний предел обнаружения вирусного материала и вероятность ложноотрицательных результатов. Кроме того, результат теста характеризует состояние пациента только в один момент времени и не указывает на статус человека за пределами того момента, когда был взят образец. Тестирование, наряду с отслеживанием контактов и изоляцией инфицированных людей, является ключевым инструментом сдерживания распространения SARS-CoV-2. Однако полагаться только на тестирование для предотвращения передачи неэффективно, необходимо использовать дополнительные стратегии, такие как ношение маски и физическое дистанцирование. 

По мере того как страны всего мира стремятся к безопасному открытию предприятий, школ и других сфер жизни общества, использование масок в сообществе для распространения SARS-CoV-2, в сочетании с другими недорогими, низкотехнологичными и разумными методами практики общественного здравоохранения остается важным и решающим. Возвращение к нормальной жизни потребует повсеместного признания и принятия ношения масок, а также осуществления недорогих и эффективных мер вмешательства в рамках инструментария профилактики COVID-19.

 (ссылки смотрите в оригинале) 

Эта недооцененная переменная – ключ к пандемии. И это не R

 

Оригинал здесь: https://www.theatlantic.com/health/archive/2020/09/k-overlooked-variable-driving-pandemic/616548/

Эта недооцененная переменная – ключ к пандемии. И это не R 

Зейнеп Тюфекчи

(Перевод Зои Дымент )

SAKIS MITROLIDIS / AFP / GETTY

 

Есть что-то странное в этой пандемии коронавируса. Даже после нескольких месяцев обширных исследований, которые проводит мировое научное сообщество, многие вопросы остаются открытыми. 

Почему, например, погибло так много людей в северной Италии, а не в остальной части страны? Среди 36 тыс. смертей в пандемии 25 тыс. приходится на три соседних региона, и в одном из них, в Ломбардии, погибло около 17 тыс. человек. Почти все эти смерти произошли в первые несколько месяцев вспышки пандемии. Что произошло в апреле в Гуаякиле (Эквадор), когда за короткий период так много людей, что их тела были брошены на тротуарах и улицах? Почему весной 2020 года незначительное число городов дало значительную часть смертей в мире, в то время как во многих других городах с аналогичной плотностью, погодой, возрастным составом и схемами передвижения ничего подобного не происходило? Чему мы действительно можем научиться у Швеции, которую некоторые приводят как пример успеха из-за низкого числа случаев заболевания и смертей, в то время как остальная Европа переживает вторую волну, а другие считают пример Швеции неудачей, потому что там из-за отсутствия локдауна была высокая с смертность. Почему не оправдались широко распространенные прогнозы о катастрофе в Японии? Непонятные вещи происходят и сейчас.

За последние 9 месяцев я слышал много объяснений этих сильно различающихся траекторий: погода, возраст, витамин D, предшествующий иммунитет, коллективный иммунитет, но ни одно из них не объясняет время или масштаб этих резких различий. Однако существует потенциальный, упускаемый из виду способ понимания этой пандемии, который поможет ответить на эти вопросы, перетасовать многие из текущих горячих споров и, что особенно важно, поможет нам взять под контроль распространение COVID-19.

К настоящему времени многие люди слышали о R0 – базисной репродуктивной характеристике патогена, определяющем его среднюю заразность. Но если вы не читаете научные журналы, вы вряд ли столкнетесь с k, мерой его дисперсии. Определение k звучит сложно, но это просто способ спросить, распространяется вирус стабильно или с большими всплесками, когда один человек заражает сразу несколько других людей. После девяти месяцев сбора эпидемиологических данных мы знаем, что это сверхдисперсный патоген, что означает, что он имеет тенденцию распространяться в группах, но эти знания еще не полностью вошли в наши размышления о пандемии и в нашу профилактику.

Известный теперь R0 – это показатель средней заразности патогена, или среднее число восприимчивых людей, которые, как ожидается, заразятся после контакта с человеком с этим заболеванием. Если один больной заражает в среднем трех других, R0 равен трем. Этот параметр широко рекламируется как ключевой фактор в понимании того, как действует пандемия. Новостные СМИ подготовили для него множество объяснений и визуализаций. Фильмы о пандемии, получившие высокую оценку за научную точность, хвалят за то, что персонажи объясняют «исключительную важность» R0. Панели мониторинга отслеживают его эволюцию в ответ на наши вмешательства в реальном времени, часто именуя R или Rt (Если люди носят маски, изолируются, или у них повышается иммунитет, болезнь больше не может распространяться как раньше, отсюда и разница между R0 и R.) 

К сожалению, средние значения не всегда полезны для понимания распространения явления, особенно, если его поведение сильно варьируется. различается. Если генеральный директор Amazon Джефф Безос заходит в бар, где обычно бывает 100 человек, средний доход в этом баре внезапно превышает 1 миллиард долларов. Если я войду в этот бар, мало что изменится. Ясно, что среднее значение не так полезно для понимания распределения богатства в этом баре или того, как его изменить. Иногда среднее ничего не сообщает. Между тем, если в баре есть человек, инфицированный COVID-19, а также если бар плохо вентилируется и в нем шумно, что заставляет людей громко говорить на близком расстоянии, потенциально почти все в этом помещении могут быть инфицированы – закономерность, которая наблюдалась много раз с начала пандемии, и это точно так же не улавливается с помощью R. И тут появляется дисперсия.

Бывают случаи COVID-19, когда, похоже, один человек заразил 80% людей в комнате или более всего за несколько часов. Но в других случаях COVID-19 может быть на удивление менее заразным. Чрезмерная дисперсия и чрезмерное распространение этого вируса обнаружили исследователи во всем мире. Растущее количество исследований показывает, что большинство инфицированных людей не могут заразить ни одного человека. В недавнем исследовании было обнаружено, что в Гонконге, где проводились обширные исследования и отслеживание контактов,  около 19 процентов случаев были ответственны за 80 процентов передачи, в то время как в 69 процентах случаев инфицированные люди не заразили ни одного человека. Это не редкость: многочисленные исследования с самого начала показали, что 10–20 процентов инфицированных людей могут быть ответственны за 80–90 процентов передачи, а многие люди практически не передают инфекцию.

Такое сильно искаженное, несбалансированное распределение означает, что несколько неудачных событий или несколько групп с высоко распространяющейся инфекцией может привести к кардинально разным результатам даже для схожих стран. Ученые посмотрели глобально на известные случаи ранней интродукции, когда инфицированный человек приезжал в какую-то страну, и обнаружили, что в некоторых местах такие завезенные случаи не приводили к смертельным исходам или известным инфекциям, в то время как в других они вызывали масштабные вспышки. Используя геномный анализ, исследователи из Новой Зеландии изучили более половины подтвержденных случаев в стране и обнаружили, что в первые месяцы произошло 277 отдельных интродукций и что только 19 процентов интродукций привели к более чем одному дополнительному случаю. Недавний обзор показывает, что это может быть правдой даже в местах скопления людей, таких как дома престарелых, и что может потребоваться множественная интродукция, прежде чем начнется вспышка. Между тем, в Тэгу (Южная Корея) только одна женщина, «Пациент 31», способствовала появлению более 5000 известных случаев в мегацерковной группе.

Неудивительно, что SARS-CoV, предыдущее воплощение SARS-CoV-2, вызвавший вспышку SARS в 2003 году, также имел чрезмерную дисперсию: большинство инфицированных людей не передавали его, но несколько событий с высоким распространением вируса вызвали большую часть заражения. MERS, еще один кузен SARS по коронавирусу, также чрезмерно распространялся, но, к счастью, он не передается хорошо среди людей – пока еще.

 

Такое поведение, то чрезмерно инфекционное, то довольно неинфекционное, как раз улавливает k, а сосредоточение на R это скрывает. Самуэль Скарпино, доцент кафедры эпидемиологии и сложных систем в Северо-Восточном университете, сказал мне, что была огромная проблема, особенно для органов здравоохранения в западных странах, где руководство пандемией ориентировалось на те же принципы, что и при гриппе – и не без причины, потому что пандемия гриппа представляет реальную угрозу. Однако у гриппа нет такого уровня группового поведения.

 Мы можем рассматривать паттерны заболеваний как детерминированные или стохастические: в первом случае распространение вспышки похоже на линейное линейно и предсказуемо; во втором гораздо большую роль играет случайность, и делать прогнозы трудно, если вообще возможно. При детерминированных траекториях мы ожидаем, что то, что произошло вчера, даст нам хорошее представление о том, чего ожидать завтра. Но стохастические явления не работают подобным образом – одни и те же входные данные не всегда дают одинаковые выходные данные, и все может быстро переключаться из одного состояния в другое. Как сказал мне Скарпино: «Заболевания, подобные гриппу, в значительной степени детерминированы, и R0 (хотя и ошибочный) рисует почти правильную картину (почти невозможно остановить, пока не будет вакцины)». Но все может быть не так с чрезмерно распространяющимися болезнями.

 Природа и общество изобилуют такими несбалансированными явлениями, среди которых есть такие, которые работают в соответствии с принципом Парето, названным так в честь социолога Вильфредо Парето. Идею Парето иногда называют принципом 80/20: 80 процентов представляющих интерес результатов обусловлены 20 процентами входных данных, хотя цифры не обязательно должны быть точно такими.  Скорее, принцип Парето означает, что небольшое количество событий или людей несет ответственность за большинство последствий. Это не будет сюрпризом для любого, кто работал, например, в сфере услуг, где небольшая группа проблемных клиентов может создать необходимость в большей части дополнительной работы. В подобных случаях проблема может быть решена только за счет оказания помощи этим клиентам или предоставления им значительной скидки, но, если жалобы все еще появляются, потребуются другие стратегии. Точно так же сосредоточение внимания только на R или использование руководства по борьбе с пандемией гриппа не обязательно сработает в условиях сверхдисперсной пандемии.

Хитоши Оситани, член Национальной целевой группы по COVID-19 при Министерстве здравоохранения, труда и социального обеспечения Японии и профессор Университета Тохоку, сказал мне, что Япония с самого начала сосредоточила внимание на влиянии чрезмерной дисперсии, и их подход больше похож на рассмотрение в лесу не отдельных деревьев, а их кластеров. Он считает, что западный мир увлекся деревьями и затерялся среди них. Чтобы эффективно бороться со сверхраспространяющейся болезнью, директивным органам необходимо выяснить, почему происходит сверхраспространение, и им необходимо понять, как это влияет на все, включая наши методы отслеживания контактов и наши режимы тестирования.

Может быть много разных причин сверхраспространения патогена. Желтую лихорадку распространяет, в основном, комар Aedes aegypti, но до тех пор, пока не была обнаружена роль этого насекомого, схема ее передачи сбивала с толку многих ученых. Считалось, что туберкулез распространяется воздушно-капельным путем, пока в результате хитроумных экспериментов не было доказано, что он передается по воздуху. О сверхраспространении SARS-CoV-2 еще многое неизвестно. Возможно, некоторые люди являются супер-излучателями вируса, так как они распространяют его намного больше, чем другие люди. Как и в случае с другими заболеваниями, паттерны контактов, безусловно, играют определенную роль: политический деятель, участвующий в кампании, или студент в общежитии колледжа сильно отличаются тем, сколько людей они потенциально могут заразить, по сравнению, скажем, с пожилым человеком, живущим в небольшой семье. Однако, глядя на эпидемиологические данные за девять месяцев, мы получаем важные ключи к разгадке некоторых факторов.

Одно исследование за другим оказывает, что кластеры, в которых чрезмерно распространяется COVID-19, в подавляющем большинстве случаев возникают в плохо вентилируемых помещениях, где со временем собирается много людей – на свадьбах, в церквях, хорах, спортзалах, похоронах, ресторанах, и особенно там, где громко разговаривают или поют без масок. Для того чтобы произошли события с чрезмерным распространением вируса, одновременно должно случиться много разного, и риск не одинаков в каждой обстановке и деятельности, о чем рассказала мне Муге Чевик, клинический преподаватель по инфекционным болезням и медицинской вирусологии в Университете Сент-Эндрюс и соавтор недавнего обширного обзора условий передачи COVID-19.

Чевик указывает на «длительный контакт, плохую вентиляцию, очень заразного человека [и] скопление людей» как на ключевые элементы для чрезмерного распространения вируса. Оно также может происходить за пределами помещения, на расстоянии более 2,5 м, потому что SARS-CoV-2 – патоген, вызывающий COVID-19, – может перемещаться по воздуху и накапливаться, особенно при плохой вентиляции. Учитывая, что некоторые люди заражают других до того, как у них проявляются симптомы, или когда у них очень легкие симптомы, или когда они вообще болеют бессимптомно, не всегда возможно узнать, насколько мы сами заразны. Мы даже не знаем, есть ли еще какие-то факторы, влияющие на чрезмерное распространение вируса, которые могут обнаружиться впоследствии. Однако нам не нужно знать о всех достаточных факторах, влияющих на чрезмерное распространение, чтобы избежать того, что кажется необходимым в большинстве случаев: контакта с большим количеством людей, особенно в плохо вентилируемых помещениях, особенно без масок. Натали Дин, биостатист из Университета Флориды, объяснила мне, что, учитывая огромное количество таких групп, нацеливание на них было бы очень эффективным для снижения показателей передачи вируса.

 Чрезмерная дисперсия должна также повлиять на наши усилия по отслеживанию контактов. Фактически, нам может потребоваться перевернуть все вверх дном. Прямо сейчас многие государства и страны занимаются так называемым прямым, или перспективным, отслеживанием контактов. После выявления инфицированного человека мы пытаемся выяснить, с кем он взаимодействовал, чтобы можно было предупредить, протестировать, изолировать и поместить в карантин этих людей, имеющих высокий риск заражения. Но это не единственный способ отслеживать контакты. К тому жен, из-за чрезмерной дисперсии он не всегда дает наибольшую выгоду. Во многих случаях мы должны попытаться действовать в обратном направлении, чтобы увидеть, кто первым заразил данного субъекта.

Из-за чрезмерной дисперсии большинство людей заразятся от того, кто заразил и других людей, потому что лишь небольшой процент людей заражает сразу многих других, а большинство вообще никого не заражает или заражает одного человека. Как объяснил мне Адам Кухарски, эпидемиолог и автор книги «Правила заражения», если мы можем использовать ретроспективное отслеживание контактов, чтобы найти человека, заразившего нашего пациента, а затем проследить прямые контакты инфицированного пациента, мы, как правило, сможем обнаружить намного больше случаев, по сравнению с прямым отслеживанием контактов инфицированного пациента, которые просто указывают на контакты, многие из которых все равно не приведут к заражению, потому что большинство цепей передачи прерываются сами по себе.  

Причина важности обратного прослеживания аналогична тому, что социолог Скотт Л. Фельд назвал парадоксом дружбы: у ваших друзей в среднем будет больше друзей, чем у вас. (Извините!) Это просто, если взглянуть на сетевой уровень. Дружба распределяется неравномерно; у некоторых людей много друзей, и ваш круг друзей с большей вероятностью будет включать этих социальных бабочек, потому что как могло быть иначе? Они дружили с вами и другими. И эти социальные бабочки увеличивают среднее количество друзей, которых ваши друзья сравнивают с вами, обычным человеком. (Конечно, это не относится к самим социальным бабочкам, но чрезмерная дисперсия означает, что их гораздо меньше.) Точно так же зараженный человек, передающий болезнь, подобен пандемической социальной бабочке: среднее количество людей, которых они заражают, будет намного выше, чем у большинства населения, которое будет передавать болезнь гораздо реже. В самом деле, как математически показывают Кучарски с соавторами, чрезмерная дисперсия означает, что «одно только прямое отслеживание может в среднем выявить самое большее среднее число вторичных инфекций (т. Е. R)»; напротив, «обратное отслеживание увеличивает максимальное количество отслеживаемых лиц в 2-3 раза, поскольку отмеченные случаи с большей вероятностью будут происходить из инфицированных кластеров, чем служить основой для создания новых».

Даже в условиях пандемии с чрезмерной дисперсией есть смысл проводить прямое отслеживание, чтобы иметь возможность предупреждать и тестировать людей, если есть дополнительные ресурсы и возможности для тестирования. Но не имеет смысла выполнять прямое прослеживание, если нет достаточно ресурсов для обратной трассировки и поиска кластеров инфицированных, которые наносят большой ущерб.

Еще одно важное последствие чрезмерной дисперсии заключается в том, что она подчеркивает важность определенных видов быстрых и дешевых тестов. Рассмотрим преобладающую в настоящее время модель тестирования и прослеживания. Во многих местах органы здравоохранения пытаются отследить и найти прямые контакты инфицированного человека: всех, с кем они контактировали с момента заражения, а затем делается попытка проверить всех контактирующих с помощью дорогостоящих, медленных, но высокоточных тестов ПЦР (полимеразная цепная реакция). Но это не обязательно лучший способ в условиях, когда кластеры так важны для распространения болезни.

 ПЦР-тесты выявляют сегменты РНК коронавируса в образцах из носовых мазков – будто ищут его сигнатуру. Такие диагностические тесты оценивают по двум различным параметрам: хороши ли они для выявления людей, которые не инфицированы (специфичность), и хороши ли они для выявления инфицированных (чувствительность)? ПЦР-тесты очень точны по обоим параметрам. Тем не менее, они медленные и дорогие, и требуют проведения в медицинском учреждении глубокого и неудобного мазка из носа. Медленная обработка теста означает, что люди не получают нужную им информацию своевременно. Хуже того, тесты ПЦР настолько отзывчивы, что могут обнаруживать крошечные остатки сигнатур коронавируса спустя долгое время после того, как кто-то перестал быть заразным, что может привести к ненужным карантинным мерам.

 Между тем, исследователи показали, что быстрые тесты, которые очень точны для выявления людей, не страдающих этим заболеванием, не так хороши для выявления инфицированных, чтобы помочь сдержать эту пандемию. Как сказал мне Дилан Моррис, докторант по экологии и эволюционной биологии из Принстона, дешевые тесты с низкой чувствительностью могут помочь смягчить пандемию, даже если она не является чрезмерно диспергированной, но они особенно ценны для идентификации кластеров во время чрезмерной дисперсии. Это особенно полезно, потому что некоторые из этих тестов анализируют слюну, есть и другие, менее инвазивные методы, их можно реализовать за пределами медицинских учреждений.

При чрезмерной дисперсии идентификация случаев передачи (некто заразил кого-то) более важна, чем идентификация инфицированных людей. Допустим, есть инфицированный человек и его 20 прямых контактов - людей, которых он встретил после заражения. Допустим, мы тестируем 10 из них с помощью дешевого экспресс-теста и получаем результаты через час или два. Это не лучший способ точно определить, кто из этих 10 заболел, потому что в нашем тесте могут быть упущены некоторые положительные результаты, но для наших целей это нормально. Если все отрицательные, мы можем действовать так, как будто никто не инфицирован, потому что тест довольно хорошо обнаруживает отрицательные результаты. Однако в тот момент, когда мы находим несколько передач, мы знаем, что у нас может быть чрезмерное распространение, и мы можем предположить, что все 20 человек положительные и должны самоизолироваться: если есть одна или две передачи, вероятно, их гораздо больше, именно из-за кластерного поведения. В зависимости от возраста и других факторов мы можем тестировать этих людей индивидуально с помощью тестов ПЦР, которые могут точно определить, кто инфицирован, или попросить всех подождать.

Скарпино сказал мне, что чрезмерная дисперсия увеличивает полезность общих методов, примером чего может служить тестирование сточных вод, особенно в местах скопления людей, таких как общежития или дома престарелых, поскольку позволяет нам обнаруживать кластеры, не проверяя всех. Тестирование сточных вод также имеет низкую чувствительность; оно может пропустить положительные результаты, если инфицировано слишком мало людей, но это нормально для целей скрининга населения. Если тестирование сточных вод сигнализирует о том, что инфекции, скорее всего, нет, нам не нужно проверять всех, чтобы найти все возможные случаи. Однако в тот момент, когда мы видим признаки кластера, мы можем быстро изолировать всех, снова ожидая, в зависимости от ситуации, дальнейшего индивидуального тестирования с помощью тестов ПЦР.

К сожалению, до недавнего времени многие такие дешевые тесты задерживались регулирующими органами в Соединенных Штатах – отчасти потому, что они были обеспокоены относительной недостаточной точностью выявления положительных случаев по сравнению с тестами ПЦР, но это беспокойство затеняло полезность этих тестов на популяционном уровне при этом конкретном чрезмерно дисперсионном патогене.

Вернемся к загадкам этой пандемии: что произошло на раннем этапе, что привело к столь радикально различающимся траекториям в похожих местах? Почему наши обычные аналитические инструменты – тематические исследования, сравнения между странами – не дали нам более точных ответов? У нас нет достаточно удовлетворительного для интеллекта объяснения, но из-за чрезмерной дисперсии и стохастичности вируса, можно только сказать, что в наиболее пострадавших регионах, по крайней мере, вначале, просто было несколько неудачных ранних событий чрезмерного распространения. Тут речь не идет о простом невезении: густонаселенность, пожилое население и коллективная жизнь, например, сделали города по всему миру более восприимчивыми к вспышкам по сравнению с сельскими, менее густонаселенными районами и городами с более молодым населением, меньшим количеством общественного транспорта или более здоровым населением. Но почему это случилось в феврале в Тэгу, а не в Сеуле, несмотря на то что два города находятся в одной стране, имеют общее правительство, похожее население, погоду и многое другое? Каким бы неприятным это ни было, иногда ответ заключается просто в том, где оказались пациентка № 31 и мегацерковь, которую она посещала.

Чрезмерная дисперсия мешает нам усваивать уроки из мира, потому что мы используем привычные представления о причине и следствии. Например, события, которые приводят к распространению или нераспространению вируса, асимметричны по своей способности информировать нас. Возьмем получивший широкую огласку случай в Спрингфилде (штат Миссури), когда два инфицированных парикмахера, оба в масках, продолжали работать с клиентами, пока у них были симптомы. Оказалось, что у 139 зараженных клиентов не было обнаружено явных инфекций (67 были непосредственно протестированы; остальные не сообщили о заболевании). Хотя существует множество свидетельств того, что маски имеют решающее значение для подавления передачи, само по себе это событие не скажет нам, работают ли маски. Напротив, изучение передачи при более редком событии может быть весьма информативным. Если бы эти два парикмахера передали вирус большому количеству людей, несмотря на то что все посетители были в масках, это стало бы важным доказательством того, что, возможно, маски бесполезны для предотвращения чрезмерного распространения.

Сравнения также дают нам меньше информации по сравнению с явлениями, для которых вход и выход связаны более тесно. В таком случае мы можем проверить наличие фактора (например, солнечного света или витамина D) и посмотреть, коррелирует ли он со следствием (уровнем заражения). Но все намного сложнее, когда последствия могут сильно варьироваться в зависимости от нескольких удачных случаев, когда какой-то человек оказался в каком-то месте –где-то в середине февраля в Южной Корее. Это одна из причин, по которой при сравнении нескольких стран не удается выявить динамику, которая в достаточной мере объясняет траектории в разных местах.

Как только мы признаем чрезмерное распространение в качестве ключевого рычага, страны, которые выглядят так, как будто они были слишком расслаблены в некоторых аспектах, станут выглядеть совершенно иначе, и наши обычные поляризованные дебаты о пандемии также прекратятся. Возьмите Швецию, предполагаемый пример большого успеха или ужасного провала неограниченного коллективного иммунитета, в зависимости от того, кого вы спросите. На самом деле, хотя Швеция и многие другие страны не смогли защитить пожилых людей в учреждениях коллективного проживания, ее меры, направленные против чрезмерного распространения, были строже, чем во многих других европейских странах. Хотя здесь не было полной изоляции, на что обратил мое внимание Кухарски, Швеция ввела ограничение в 50 человек для собраний в помещении в марте и не сняла это ограничение, хотя многие другие европейские страны ослабили подобные ограничения после отражения первой волны (Многие вновь ограничивают размеры скоплений после возрождения пандемии). Кроме того, в стране маленькие домохозяйства и меньше домохозяйств, состоящих из нескольких поколений, по сравнению с большей частью Европы, что еще больше ограничивает возможности передачи и появления кластера. Школы оставались полностью открытыми, без дистанций и масок, но только для детей до 16 лет, которые вряд ли могут стать чрезмерными распространителями этой болезни. Риски как передачи, так и заболевания повышаются с возрастом, и Швеция полностью перешла на онлайн-обучение для группы повышенного риска – учащихся старших классов школ и университетов, в противоположность тому, что мы сделали в Соединенных Штатах. Там также поощрялось социальное дистанцирование и были закрыты расположенные в закрытом помещении центры, в которых не соблюдались правила. С точки зрения чрезмерной дисперсии и чрезмерного распространения, Швеция не была самой слабой страной, но и не самой строгой. Она просто не заслуживает такого чрезмерного места в наших дебатах по оценке различных стратегий. 

Хотя чрезмерная дисперсия затрудняет некоторые обычные методы изучения причинно-следственных связей, мы можем изучать неудачи, чтобы понять, какие условия превращают невезение в катастрофу. Мы также можем изучить устойчивый успех, потому что невезение в конечном итоге коснется всех, и имеет значение реакция. 

Наиболее информативными примерами могут быть те страны, которым вначале не повезло, как Южной Корее, но они смогли добиться значительного подавления вспышки. Напротив, Европу сильно хвалили на раннем этапе, но это было преждевременно; во многих странах сейчас наблюдается повсеместный рост случаев заболевания, и по некоторым показателям она похожа на Соединенные Штаты. Фактически, достижение Европой определенного успеха этим летом и расслабление, включая открытие мероприятий в закрытых помещениях, с большим количеством участников, поучительно в другом важном аспекте борьбы с чрезмерно диспергированным патогеном: по сравнению с более стабильным режимом успех в стохастическом сценарии может быть более хрупким, чем казалось.

Когда в стране происходит слишком много вспышек, это почти как если бы пандемия перешла в «режим гриппа», как выразился Скарпино, что означает высокие, устойчивые уровни распространения среди населения, даже если большинство инфицированных людей не передают инфекцию дальше. Скарпино объяснил, что, если не принимать достаточно радикальных мер, COVID-19 может продолжать распространяться из-за огромного количества уже существующих цепочек. Кроме того, такое число цепочек может в конечном итоге вызвать появление новых кластеров, что еще больше ухудшит ситуацию. 

По словам Кухарски, относительно спокойный период может скрыть, насколько быстро может возникнуть крупная вспышка и как несколько связанных усиливающих событий усиления могут быстро превратить, казалось бы, контролируемую ситуацию в катастрофу. Нам часто говорят, что, если Rt, показатель среднего распространения в реальном времени, больше единицы, пандемия растет, а при значении этого показателя ниже единицы пандемия прекращается. Это может быть верным для эпидемии, которая не является чрезмерно диспергированной, но хотя Rt меньше единицы, безусловно, хорошо, ошибочно полагать, что низкий Rt слишком утешителен, когда всего несколько событий могут вновь вызвать массовые вспышки. Ни одна страна не должна забывать о пациентке № 31 из Южной Кореи.

Тем не менее, чрезмерная дисперсия также является поводом для надежды, о чем свидетельствует агрессивный и успешный ответ Южной Кореи на эту вспышку, с использованием режима массового тестирования, отслеживания и изоляции. С тех пор Южная Корея также проявляет постоянную бдительность и демонстрирует важность обратного отслеживания. Когда недавно в Сеуле возникла серия кластеров, связанных с ночными клубами, органы здравоохранения активно отслеживали и тестировали десятки тысяч людей, связанных с этими заведениями, независимо от их связи с указанным случаем и соблюдением социального дистанцирования – разумный ответ, учитывая что мы знаем, что возбудитель переносится по воздуху. 

Возможно, одним из самых интересных случаев была Япония, страна со средним везением, рано попавшая в ловушку и следовавшая, казалось бы, нетрадиционной модели, не проводившая массового тестирования и никогда полностью не закрывавшаяся. К концу марта влиятельные экономисты публиковали отчеты с ужасными предупреждениями, предсказывающими перегрузку больничной системы и резкий рост числа смертей. Однако предсказанная катастрофа так и не произошла, и, хотя страна столкнулась в дальнейшем с некоторыми всплесками, там не было большого подъема смертности, несмотря на пожилое население, непрерывное использование общественного транспорта, города с высокой плотностью и отсутствие формального локдауна.

Дело не в том, что Япония вначале находилась в лучшем положении, чем Соединенные Штаты. Оситани сказал мне, что, как и в США и Европе, в Японии изначально не было возможностей широкомасштабного проведения ПЦР-тестов. Он также не могла объявить полный локдаун или заставить уйти на строгую самоизоляцию. Даже при всем желании в Японии это было бы невозможно с юридической точки зрения. 

Оситани сказал мне, что в Японии они заметили признаки чрезмерной дисперсии COVID-19 еще в феврале и поэтому создали стратегию, в которой основное внимание уделяется блокировке кластеров, предотвращению воспламенению одного кластера от другого. Оситани сказал, что, по его мнению, «цепь передачи не может поддерживаться без цепочки кластеров или мегакластера». Таким образом, Япония применила подход с перебором кластеров, в том числе предприняла агрессивную обратную трассировку для выявления кластеров. Япония также сосредоточилась на вентиляции, населению рекомендовали избегать мест, где встречаются три фактора: толпа, замкнутое пространство и тесный контакт, особенно если люди разговаривают или поют. Здесь объединили науку о чрезмерной дисперсии с пониманием о передаче вируса по воздуху, досимптомной и внесимптомной передаче.  

Оситани противопоставляет японскую стратегию, в которой почти все важные особенности пандемии были учтены раннем этапе, с ответом Запада, пытающегося ликвидировать болезнь «случай за случаем», хотя это не всегда основной путь ее распространения. Действительно, Япония прекратила рассмотрение случаев, но сохраняла бдительность, когда правительство начало замечать рост числа случаев в сообществе, в апреле оно ввело чрезвычайное положение и изо всех сил старалось стимулировать те виды бизнеса, которые могут привести к чрезмерному распространению вируса, например театры, концертные площадки и спортивные стадионы временно закрыли. Теперь в школах снова проводятся обычные занятия, и даже стадионы открыты, но без песнопений.

Дело не всегда в ограничивающих правилах, а в том, нацелены ли они на действительно опасные вещи. По словам Морриса, приверженность Японии «блокировке кластеров» позволила ей добиться впечатляющих мер по смягчению последствий с помощью разумно выбранных ограничений. Страны, игнорирующие чрезмерное распространение, рискуют получить худшее из обоих миров: обременительные ограничения, которые не позволяют добиться существенного смягчения последствий. Недавнее решение Великобритании ограничить собрания на открытом воздухе до шести человек и оставить пабы и бары открытыми – лишь один из многих таких примеров. 

Можем ли мы вернуться к гораздо более нормальной жизни, сосредоточившись на ограничении условий для развития чрезмерно распространяющихся событий, активно участвуя в блокировке кластеров и развертывая дешевое и быстрое массовое тестирование, как только снизим количество случаев до достаточно низкого числа, чтобы осуществить такую стратегию? (Во многих местах с низким уровнем передачи инфекции это можно сделать немедленно). Как только мы поищем и увидим лес, нам будет легче найти выход.

Пандемия раскрывает человеческую природу: 10 эволюционных идей

 

Оригинал здесь: https://www.pnas.org/content/early/2020/10/21/2009787117

https://doi.org/10.1073/pnas.2009787117

Пандемия раскрывает человеческую природу: 10 эволюционных идей 

(Перевод Зои Дымент) 

Абстракт 

Люди и вирусы совместно эволюционировали на протяжении тысячелетий. Тяжелый острый респираторный синдром коронавирус 2 (SARS-CoV-2, вирус, вызывающий COVID-19) оказался особенно успешным в уклонении от нашей развитой защиты. Результат трагический – по всему миру миллионы заболели, сотни тысяч умерли. Более того, карантин радикально изменил структуру нашей жизни своими разрушительными социальными и экономическими последствиями, которые, вероятно, будут разворачиваться годами. Эволюционная перспектива может помочь нам понять развитие и последствия пандемии. Группа ученых разных направлений, обладающих знаниями и в эволюционной медицине, и в культурной эволюции, дает представление о пандемии и ее последствиях. На самом детальном уровне мы рассматриваем, как вирусы могут влиять на социальное поведение и как карантин, по иронии судьбы, может сделать нас восприимчивыми к другим болезням из-за отсутствия воздействия микробов. Мы описываем психологию того, каким образом пандемия может повлиять на брачное поведение, сотрудничество (или его отсутствие) и гендерные нормы, и как мы можем использовать отвращение, чтобы лучше активировать естественный «поведенческий иммунитет» для борьбы с распространением болезней. Мы описываем изменения на культурном уровне, меняющиеся культурные нормы и способы их использования для более эффективной борьбы с болезнями и негативными социальными последствиями пандемии. Эти идеи могут быть использованы для того, чтобы выработать решение проблем, вызванных пандемией, и заложить основу для научной повестки дня, чтобы зафиксировать и понять то, что стало, по сути, всемирным социальным экспериментом.
 
 «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции» (1), и ничего о реакции человека на COVID-19 тоже. Эволюционное вооруженное сражение между людьми и вирусами существует на протяжении тысячелетий. Наши тела, наполненные питательными веществами и механизмами клеточного воспроизводства, являются непреодолимой мишенью для эксплуатации более мелкими и быстро развивающимися организмами (2). В то время как вирусы выигрывают от высокой скорости репликации и способности к мутации, что позволяет им быстро адаптироваться к эксплуатации своих хозяев, люди не остаются беззащитными. Естественный отбор наделил нас сложной физиологической иммунной системой (3), которая нацелена на вирусы на клеточном уровне, и поведенческой иммунной системой (4), которая модулирует поведение человека для снижения риска заражения. Более того, наша способность общаться и создавать обширные хранилища информации, в сочетании с интеллектом и врожденным любопытством, позволили нам разработать необычные инструменты, такие как современная медицина. И мы разработали культурные системы координации, которые позволяют нам возводить стены для ограничения распространения болезней.

Эволюционная перспектива может помочь нам понять природу вируса, нашу собственную природу реагирования на его угрозы и взаимодействие между ними. Конечно, ни одна теория не может полностью понять всю сложность пандемии COVID-19 - каскада глобальных событий, характеризующихся замешательством в такой же степени, как болезнью и смертью. Но эволюционный подход к пандемии предоставляет линзу, через которую мы можем увидеть, какие стратегии может использовать вирус, какими стратегиями мы обладаем и какие стратегии нам необходимо приобрести. Понимание и исследовательские вопросы, полученные с помощью этого эволюционного подхода, могут предоставить важные знания, которые позволят нам лучше справляться с продолжающейся пандемией и ее последствиями.

Например, как мы описываем ниже, тяжелый острый респираторный синдром коронавирус 2 (SARS-CoV-2) может находиться под эволюционным давлением, чтобы изменить поведение человека за счет усиления наших экстравертных склонностей, создавая тем самым канал для передачи вируса от одного человека к другому. В этом отношении наши собственные социальные стратегии, особенности, определяющие многое из того, что значит быть человеком, делают нас главной целью для вирусной эксплуатации. Помимо динамики вирус-хозяин, понимание того, как эволюция сформировала наше социальное мышление, дает нам ключ к пониманию того, как глубоко благонамеренная политика, призывающая нас изолироваться и дистанцироваться, повлияет на наши семьи, работу, отношения и гендерные роли. Наконец, эволюционные принципы могут быть применены, чтобы понять, как распространение и тяжесть COVID-19 пересекаются с общенациональным состраданием (или его отсутствием) и социальными нормами.

Мы попросили 10 ученых-эволюционистов, в том числе исследователей эволюционной медицины, эволюционных биологов-теоретиков и эволюционных психологов поделиться своими взглядами на эволюционное давление на вирус, реакцию человека на пандемию и то, как эволюционный подход может помочь нам справиться с COVID. 19. Следующие разделы не всегда выражают согласованное мнение всех авторов, а скорее представляют собой набор новых перспектив и потенциальных подходов – от нейрона к нации, – которые, по нашему мнению, должны быть в центре внимания научной повестки дня.

Идея 1: вирус может изменить общительность хозяина

Все возбудители инфекции находятся под эволюционным давлением, которое заставляет манипулировать физиологией и поведением хозяина таким образом, чтобы повысить их выживаемость и передачу следующему хозяину. Физиологически очевидно, что SARS-CoV-2 влияет на человеческий организм способами, которые увеличивают эволюционный успех вируса, так как вирус захватывает клетки для создания своих копий. Но по мере того, как мы переходим от физиологического к поведенческому, становится менее ясно, захватывает ли SARS-CoV-2 нейронный механизм хозяина в своих собственных целях, или его влияние на поведение и психологию хозяина может быть просто побочным продуктом вирусной инфекции или иммунного ответа. Подход, который мы применяем в этом разделе, является уникальным в плане эволюции, поскольку интересы вируса в приспособлении занимают центральное место при выводе гипотез о влиянии SARS-CoV-2 на физиологию и поведение человека.
Существуют две возможности влияния SARS-CoV-2 на поведение человека. Во-первых, это может быть подавление чувства слабости в периоды максимальной передаваемости. SARS-CoV-2 характеризуется высокой скоростью выделения вируса, и пик выделения вируса – и, следовательно, передаваемости – происходит за 1–2 дня до появления симптомов (5). Возможно, SARS-CoV-2 оказался особенно успешным, потому что он очень заразен до появления симптомов. Подавление поведения хозяев, связанного с болезненностью, – это один из способов, которым вирусы могут улучшить приспособление. Зараженные хозяева, которые не чувствуют себя плохо, с большей вероятностью будут заниматься своими обычными делами, что позволяет им контактировать с другими людьми, которых они могут заразить. Если у хозяев не проявляются симптомы инфекции, поведенческая иммунная система человека не может активироваться у других людей (см. Идея 3: Активация отвращения может помочь в борьбе с распространением болезни), и вирус незаметно распространяется на новых хозяев.

Вторая возможность для влияния  SARS-CoV-2 на поведение хозяина заключается в том, что он способствует расстройствам настроения, таким как мания, которые могут повышать уровень активности и уменьшать чувство слабости, по крайней мере временно, в периоды пика передачи. Это потенциально может привести к «перетягиванию каната» из-за поведения хозяина, когда вирус «тянет» хозяина в сторону большей активности и общительности, а хозяин борется с этим, чтобы снизить активность и отдать приоритет исцелению. Если иногда побеждает вирус, а иногда иммунная система хозяина может восстановить контроль, это может проявляться как расстройство настроения с периодами высокой активности/общительности и депрессии/усталости, соответственно. Имеется долгая история сообщений о случаях расстройств настроения, вызванных заражением распространенными респираторными вирусами (6), и ученые полагают, что люди, болевшие гриппом и инфицированные предыдущими штаммами коронавируса, чаще страдают расстройствами настроения (6). Другие вирусы также были связаны с расстройствами настроения, включая ВИЧ (7), вирус гриппа 1918 г. (8) и вирус болезни Борна (9), хотя по имеющимся данным невозможно установить причинно-следственную связь. В одном исследовании вакцина против гриппа применялась в качестве заместителя инфекции, и было обнаружено значительное изменение в социальном поведении – в течение 48 часов после вакцинации (во время пика передачи) люди больше взаимодействовали с другими (от 51 до 101 человека) и в больших группах (от 2,4 до 5,5), чем за 48 ч до приема (10). Это исследование предполагает, что вирусные антигены могут влиять на социальное поведение хозяина, и согласуется с тем, что можно было бы ожидать, если бы вирусы изменяли поведение хозяина, чтобы усилить передачу вируса.

Известно, что вирусы в целом и вирусы SARS в частности мешают нормальному иммунному ответу хозяина, в том числе нарушение передачи сигналов интерферона (IFN) (11). IFN – это молекулы, которые помогают координировать многие аспекты реакции хозяина на инфекцию. Введение IFN-альфа (например, во время лечения хронического гепатита C) связано с депрессивным настроением и социальной изоляцией (12), поэтому предполагают, что ингибирование передачи сигналов IFN может быть механизмом, с помощью которого SARS-CoV-2 может изменить социальное поведение. Также возможно, что SARS-CoV-2 может косвенно снижать уровни IFN, истощая CD8 Т-клетки (13), которые обычно производят гамма-интерферон. Однако вирусное воздействие на социальную общительность хозяина может быть просто побочным продуктом воздействия вируса на противовирусный иммунитет хозяина, а не вирусной адаптацией, изменяющей социальность хозяина.

Еще нет исследований, посвященных изменениям в социальном поведении при воздействии SARS-CoV-2. Однако существует достаточно доказательств того, что SARS-CoV-2 имеет неврологические эффекты (14). SARS-CoV-2, по-видимому, имеет склонность к инфицированию нервной ткани и вызову неврологических симптомов, обнаруженных в первоначальных отчетах у 36% пациентов (15). SARS-CoV-2 был обнаружен в спинномозговой жидкости пациентов с COVID-19 (16), что позволяет предположить, что вирус может напрямую проникать в мозг и нервную систему.

Нейронные эффекты SARS-CoV-2 могут быть результатом эволюционной адаптации самого вируса, побочными продуктами других эффектов вируса или ответной реакцией хозяина на вирус. Возможно, иммунный ответ хозяина на SARS-CoV-2 создает нейровоспаление, которое затем влияет на познание и поведение хозяина способами, не имеющими ничего общего с повышением приспособляемости вируса. Однако если SARS-CoV-2 манипулирует поведением хозяина в своих интересах, это влияет на то, как мы лечим и управляем им. Точно так же, если SARS-CoV-2 влияет на социальное поведение хозяина, это также повлияет на эпидемиологические модели, потому что частота контактов меняется в ходе прогрессирования заболевания (10). Понимая, как SARS-CoV-2 развивается и оказывает на нас поведенческие и психологические эффекты, которые усиливают его передачу, мы сможем лучше формировать его эволюционную траекторию, чтобы он стал менее опасным и менее смертоносным.

Научная повестка
Наряду с физиологическими симптомами, каталогизировать неврологические, психологические и поведенческие симптомы COVID-19 и создать хранилище связанных биологических образцов. Определить, связаны ли определенные наборы симптомов с конкретными генетическими вариантами SARS-CoV-2 и благоприятствует ли естественный отбор вариантам, которые связаны с большим количеством неврологических симптомов.

Идея 2: «Поколение карантина» может не подвергаться критическому воздействию микробов

Пандемия привлекла внимание всего мира к влиянию микробов на жизнь человека. В то время как акцент был сделан на вирусе SARS-CoV-2, карантин временно остановил обычное воздействие новых патогенов, которое характерно для социального взаимодействия человека. Эволюционная перспектива напоминает нам, что мы должны рассмотреть возможные компромиссы этого вмешательства. Это изменение может оказать наибольшее влияние на детей и подростков, чья иммунная система и мозг активно формируются под воздействием микробов. Некоторым выгодно снижение воздействия новых микробов. Вирусы, включая SARS-CoV-2, которые проникают через гематоэнцефалический барьер, могут вызывать нейровоспаление (17) или энцефалит (18); патогенные воздействия во время критических окон развития нервной системы связаны с неврологическими нарушениями и расстройствами, включая шизофрению (19) и расстройства аутистического спектра (20).

Хотя снижение воздействия нейропатических вирусов во время карантина может защитить некоторых, нормальное развитие мозга требует адекватного и разнообразного воздействия микробов. Во время развития связь между кишечной микробиотой молодого животного и микроглиальными клетками мозга, которые формируют сети посредством миелинизации и выборочной обрезки синапсов, влияют на его будущие когнитивные, моторные и аффективные характеристики (17). Молодые животные, экспериментально лишенные нормальной микробиоты, развиваются во взрослых с измененным познанием и тревогой (21), а неправильный микробиом хозяина участвует в развитии некоторых нейродегенеративных заболеваний (22).

Адаптивные преимущества воздействия микробов на развивающийся мозг и иммунную систему могут включать усиление координации между защитным поведением и иммунологическими реакциями. Подростковый возраст подготавливает животных к целому ряду опасностей, с которыми они могут столкнуться во взрослом возрасте, включая воздействие новых патогенов. Предраспространение микробов стимулирует развитие иммунной системы к ожидаемым новым микробным угрозам. Вот почему подростки, поступающие в колледж, получают прививки – их иммунная система подготавливается к патогенам, с которыми они могут впервые столкнуться. Точно так же иммунная система животных-подростков стимулируется низкоуровневым воздействием микробов из внешнего мира при коротких набегах, практических перемещениях во внешний мир, в том числе во время игр с сородичами и при  другой социальной активности (23, 24). Но рискованное поведение, неофилия и стремление к сексуальности и общению, характеризующие подростковый возраст и способствующие распространению инфекции, находятся под влиянием микробиоты, которая в настоящее время в корне изменилась у миллионов подростков во всем мире. COVID-19 временно положил конец тренировкам, физическим играм сверстников, сексуальной активности и другим видам деятельности, а они в противном случае привели бы миллионы подростков к контакту с новыми микробами.
Хотя может быть меньше случаев вирусной невропатологии, такая политика также создаст поколение, чье нервное развитие будет непропорционально больше зависеть от микробной среды их родной семьи в карантине, чем от внешнего мира. Снижение воздействия микробов из внешнего мира на «поколение карантина», вероятно, будет варьироваться в зависимости от продолжительности карантина и стадии развития человека, но в остальном неизвестно. Последствия карантина для развития нервной системы улучшат наше понимание того, как микробная среда превращает молодых людей в взрослых, которыми они в конечном итоге становятся.

Научная повестка

Провести сравнительный анализ микробиоты кишечника младенцев, детей и подростков, находящихся на карантине и после карантина, из ряда стран с разной продолжительностью обязательного карантина. Оценить влияние микробиоты на показатели развития нервной системы, познания и аффективных состояний.

Идея 3: Активация отвращения может помочь в борьбе с распространением болезней

Отвращение – это система физической и социальной защиты, которая является продуктом нашего эволюционного прошлого и проливает на него свет. Отвращение защищает в трех областях, которые связаны с воздействием патогенов (25, 26). Во-первых, отвращение является частью нашей пищевой психологии и мотивирует избегать продукты, содержащие, например, признаки токсинов и микроорганизмов. Во-вторых, отвращение является частью нашей сексуальной психологии и побуждает избегать сексуальных партнеров (например, членов семьи), которые, как считается, потенциально могут поставить под угрозу иммунную систему и, следовательно, здоровье и жизнеспособность потомства. Последнее и самое важное: отвращение является частью нашей психологии физического контакта и мотивирует избегать людей, проявляющих признаки инфекции; поверхности, загрязненные микробами, а также кожу, рот, анус и телесные жидкости незнакомых людей. В совокупности потребление, коитус и контакт – все это поведение, регулируемое отвращением, и, из-за связи с болезнью, все связано с одной или несколькими пандемиями пищевого происхождения, полового заражения или при контакте.
Мотивация к физическому дистанцированию и очищению после контакта с потенциально загрязненными поверхностями присуща системе отвращения при контакте, но наиболее сильна, когда есть явные признаки болезни - кровь, кишечные выделения, физиологические жидкости, желтые глаза, бледность кожи, болезненность или насморк. В условиях пандемии COVID-19 этого большинство людей не видит. Семья, друзья, коллеги и незнакомые люди выглядят здоровыми, поскольку болезнь может протекать бессимптомно в течение нескольких дней, и человек не знает, что инфицирован (27). Без экологически обоснованных сигналов об инфекции функция отвращения для предотвращению контактов остается бездействующей, создавая серьезную проблему для законодателей, принимающих правила, обеспечивающие дистанцирование. Учитывая, что ценные отношения часто сопровождаются мягким физическим контактом (например, объятиями, рукопожатиями, поцелуями), трудно отговорить людей от подтверждения своих «близких отношений», особенно в то время, когда такие отношения крайне необходимы. Поэтому отвращение может быть важным, хотя иногда и менее мощным, чем другие эмоции, такие как сочувствие, для убеждения людей дистанцироваться.
Один из способов улучшить реакцию общественности на следующую пандемию - обратиться к нескольким эмоциям и включить информацию, которая успешно запускает нашу древнюю психологию избегания болезней. Помимо статистических данных, а также страха и беспокойства, которые они могут вызвать, изображения людей, которые болеют и демонстрируют признаки болезни, или изображения, на которых четко видны патогены на общих поверхностях, могут активировать систему отвращения и дополнительно мотивировать соблюдение рекомендаций по смягчению последствий (28). У этого подхода тоже есть недостатки; подлые образы болезней могут быть потенциально травмирующими, а личное отвращение может оказывать гнусное влияние на моральные чувства (26). В конечном итоге решение дистанцироваться будет зависеть от человека, поэтому чем больше тактик мы сможем использовать для мотивации такого поведения, тем лучше, и отвращение, наряду со страхом и сочувствием, является важной эмоцией в этом усилии.

Научная повестка

Сравнить эффективность сообщений, вызывающих отвращение, и сообщений, не вызывающих отвращения, на поведение в области общественного здравоохранения, такое как мытье рук, ношение масок и соблюдение безопасных расстояний. Оценить общественное мнение о приемлемости использования вызывающих отвращение сообщений, направленных на детей, а не на взрослых.

Идея 4: ландшафт спаривания меняется, и снижение рождаемости приведет к экономическим последствиям

Дифференциальное воспроизведение – ключ к временным изменениям. У людей есть развитое меню стратегий спаривания как продукта успешного воспроизводства, включая долгосрочные парные связи, краткосрочный случайный секс и все, что между ними (29). Пандемия COVID-19 влияет на эти брачные стратегии и окажет глубокое влияние на глобальный брачный и экономический ландшафт.

Краткосрочные спаривания – наиболее очевидная стратегия, на которую можно повлиять. Новые половые партнеры являются потенциальными переносчиками вирусов, что увеличивает стоимость случайного секса. Личный секс заменяется, возможно, временно, онлайн-версиями – секстингом, видеокамерами и виртуальным сексом. Для тех, кто рискует личным сексом, использование презервативов, хотя и эффективное против многих инфекций, передаваемых половым путем, не предотвратит заражение COVID-19, поскольку передача может происходить при контакте с ртом, носом, кожей или дыханием инфицированного человека. Эволюционная перспектива предсказывает, что те, кто придерживается стратегии быстрой жизненной истории, отмеченной краткосрочным брачным поиском, частой сменой партнера, обманчивой тактикой спаривания и резким обесцениванием будущего (30), наиболее подвержены риску личного секса во время пандемии и могут стать потенциальными лидерами.

Хотя связанные с пандемией издержки краткосрочного спаривания должны сделать долгосрочную стратегию создания пар более привлекательной, пандемия также временно сокращает рынок для долгосрочных партнеров. Одинокие люди в поисках партнера должны соглашаться на предварительные онлайн-встречи или свидания на безопасной социальной дистанции. Прикосновение и запах имеют решающее значение для совместимости спаривания (31), но расстояние лишает людей этой жизненно важной информации. Спаривание на расстоянии усугубляет склонность людей интерполировать положительные ценности в отношении качеств, о которых им не хватает достоверной информации, таких как честность, эмоциональная стабильность и сексуальная история. Эта чрезмерная идеализация порождает нереалистичные ожидания, которые рискуют разрушиться, когда возможная встреча состоится в реальной жизни. Если сертификаты тестов на вирусы не станут обычным явлением, романтическое завершение будет отложено для всех, кроме лиц, неинформированных с медицинской точки зрения, и тех, кто склонен к высокому риску – тенденция, которая, в свою очередь, может повлиять на рождение.

Экономическая рецессия, вызванная глобальной пандемией, может привести к драматическим изменениям в долгосрочных возможностях спаривания и репродуктивных результатах. Эволюционная перспектива предсказывает, что женщины будут сопротивляться мужчинам, у которых отсутствует финансовая стабильность, учитывая приоритет, который они придают этому качеству в длительных отношениях (32). Она также предсказывает, что мужчины, в свою очередь, откладывают вступление в брак до тех пор, пока не почувствуют, что у них есть достаточные ресурсы для привлечения женщин с адекватной или соразмерной ценностью для партнера (33). Поскольку количество браков резко падает, и люди откладывают репродукцию, по крайней мере, на какое-то время (34), некоторые страны, уже находящиеся на пороге замещения населения, окажутся ниже этого уровня, поскольку люди предпочитают не рожать ребенка в зараженный вирусами мир. Снижение рождаемости, в свою очередь, имеет каскадные последствия для экономических результатов: возможности трудоустройства, способности стран обеспечить систему социальной защиты стареющей демографической группе и глобальный экономический спад.

Научная повестка

Использовать данные из приложений для знакомств, уровни инфекций, передаваемых половым путем, и опросы, чтобы понять изменения в поведении при половом акте, когда происходят волны эпидемий, локдауны и экономические спады. Отслеживать изменение рождаемости среди населения, у которого рождаемость находится на уровне воспроизводства или ниже. Изучить связи между решениями людей оставаться одинокими или отложить рождение детей из-за опасений по поводу пандемии и неудовлетворенностью вариантами спаривания из-за потери ресурсов и других факторов.

Идея 5: гендерные нормы отступают, а гендерное неравенство усиливается

Из-за закрытия школ у семей возникла неожиданная потребность в уходе за детьми. Кто помогает это поправить? В апреле 2020 года женщины потеряли больше рабочих мест, чем мужчины, отчасти потому, что больше женщин, чем мужчин, занято в индустрии гостеприимства и услуг, оставшихся без клиентов. Однако в то же время женщины в большей степени, чем мужчины, чувствовали необходимость бросить работу, чтобы выполнять дополнительные домашние обязанности по уходу за детьми и помощи им в обучении, и больше беспокоились о том, что снижение их производительности во время пандемии отрицательно скажется на их карьере (35). До пандемии женщины уже испытывали больший стресс, чем мужчины, из-за конкурирующих семейных и профессиональных ролей (36). Когда дети находятся дома, этот стресс, по-видимому, заставляет женщин становиться домашними хозяйками и временными учителями.

Гендерные рабочие тенденции имеют количественное подтверждение в академических кругах. В медицине и науках о Земле все меньше женщин размещали препринты в марте и апреле 2020 года по сравнению с теми же месяцами 2019 года (37). В медицине, по сравнению с показателями 2019 года, количество женщин, подавших статьи о COVID-19, пропорционально меньше (38). Это происходит в то время, когда мужчины демонстрируют повышенную продуктивность (37).

По умолчанию в социальных науках считается, что виноваты устаревшие гендерные стереотипы и отсутствие у женщин возможностей (39). Однако меняющиеся предпочтения мужчин и женщин играют важную роль. Один из выводов эволюционных подходов к пониманию половых различий заключается в том, что женщины гораздо более ограничены в количестве потомства, которое они могут произвести за свою жизнь, чем мужчины (40), и женщины, как и самки всех видов приматов, эволюционировали, чтобы внести свой вклад в более высокий уровень обязательных вложений в каждое потомство в период беременности и кормления грудью (41). Следовательно, на протяжении всей эволюционной истории репродуктивная пригодность женщины зависела от успеха каждого отдельного потомства в большей степени, чем у мужчины. В результате (или совместно) у женщин возникла более сильная мотивация уделять внимание деталям ухода за детьми, и они могут почувствовать необходимость взять на себя больше ответственности за уход за детьми и домашнее хозяйство, когда другие, учителя и работники по уходу за детьми, или родственники, которые ранее могли помочь, теперь этого сделать не могут.
Эволюционное мышление предсказывает, что женщины скорее покинут рабочее место или пожертвуют своей производительностью, чем мужчины. Это может привести к массовому откату в сторону «традиционных» гендерных норм. Утратив собственную экономическую автономию, многие женщины будут полагаться на партнеров-мужчин как на кормильцев, что усугубит структурные проблемы, лежащие в основе гендерного неравенства. Это может сдвинуть семьи в сторону традиционных структур и представлений о гендере. Это сдвиг в сторону социального консерватизма, что может иметь последствия для отношения к добрачным и внебрачным половым отношениям (42).

Женщины и мужчины в традиционных семьях предпочитают нормы, активизирующие моральные суждения, которые могут изолировать эти семейные структуры, включая негативное отношение к распущенности (43). Следовательно, следствием пандемии может стать снижение толерантности по целому ряду вопросов, включая немоногамные брачные отношения, легальные аборты и права сексуальных меньшинств, которые нарушают традиционные гендерные роли и также считаются беспорядочными (44).

Надвигающаяся рецессия усилит конкуренцию между женщинами за доступ к желанным партнерам (см. « Идея 4:«Ландшафт спаривания меняется, и снижение рождаемости приведет к экономическим последствиям»). Между мужчинами также будет возрастать конкуренция, поскольку они будут стремиться занять все более редкие посты, обеспечивающие статус и богатство. Эти изменения могут способствовать формированию гендерных норм, которые подчеркивают привлекательность для женщин и статусную конкуренцию для мужчин. Например, в городах и странах с большим экономическим неравенством женщины чаще самосексуализируются в сообщениях в социальных сетях (45). Для мужчин экономическое неравенство как на межкультурном уровне, так и на уровне соседства связано с увеличением количества убийств других мужчин, что, по-видимому, вызвано озабоченностью мужчин социальным статусом, а не чисто инструментальной необходимостью выживания (46). Участники онлайн-опроса в США, проведенного в январе 2020 года (до вспышки болезни в США), а затем в марте/апреле 2020 года, показали умеренные сдвиги вверх в традиционных гендерных стереотипах и одобрение традиционных гендерных ролей (47) в соответствии с изменением гендерных норм в ответ на COVID-19.

В совокупности эти силы, порожденные пандемией, вероятно, приведут к снижению экономической независимости женщин. Тем не менее не исключено, что пандемия может оказать положительное влияние на гендерное равенство. Приемлемость удаленной работы может позволить женщинам продолжать работать, хотя раньше они бы бросили работу, чтобы ухаживать за маленькими детьми. Более того, если больше матерей и отцов будет дома в рабочее время, неравномерность работы по дому может стать более очевидной и исправимой. Является ли пандемия полезной или вредной для мужчин и женщин, остается неизвестным, но эволюционное мышление дает важную информацию о том, где искать и какие вопросы задавать.

Научная повестка

Отслеживать и сравнивать изменения в участии женщин и мужчин в рабочей силе и их связь с усилением необходимости присмотра за детьми. Изучить, усиливают ли изменения в неравенстве доходов гендерные тактики конкуренции, которые усиливают традиционные гендерные роли, что в дальнейшем предсказывает сокращение доли женщин в рабочей силе. Изучить, как поддержка новых потребностей в уходе за детьми может уменьшить снижение гендерной производительности и поддержку традиционных гендерных норм.

Идея 6: рост сочувствия и сострадания не гарантируются

Существуют анекдотические свидетельства того, что во время предыдущих кризисов, таких как ураганы, землетрясения и террористические атаки, обычная реакция, вопреки распространенному мнению, не сводилась к жестокости. Скорее, в таких случаях, как ураган «Катрина» и «Лондонский блиц», наблюдается излияние солидарности и взаимопомощи (48). Классовые и расовые барьеры временно снимаются, и выгода коллектива становится приоритетной (49).

 В отношении текущего кризиса некоторые психологи настроены оптимистично (например, ссылка 50), видя всплеск просоциального и альтруистического поведения - «катастрофическое сострадание», как выразился один ученый (51). Среди прочего, принятие практики социального дистанцирования миллиардами людей интерпретируется как «возможно, самый массовый акт сотрудничества в истории» (51). Утверждается, что эта интерпретация подтверждается недавними исследованиями, предполагающими, что мотивация к участию в этих практиках растет в большей степени, чем призывы к общественному здоровью, чем призывы к личному здоровью (52), и она усиливается за счет индукции эмпатии (53).

 Все это согласуется с точкой зрения Руссо: человеческая природа в своей основе добрая, и, лишенные ограничений цивилизации, мы более равны, щедрее и психически здоровее. Но есть и причины придерживаться менее радужного взгляда. Исследования поведенческой иммунной системы показывают, что угроза заболевания делает людей нетерпимыми и карательными по отношению к чужим группам (54). Страны с высоким уровнем инфекционных заболеваний в анамнезе имеют более низкий уровень экстраверсии (55), а экспериментальное создание угрозы болезни стимулирует социальную изоляцию (56).

 Более того, неясно, действительно ли такое поведение, как социальное дистанцирование, отражает мотивы сотрудничества, а не беспокойство о себе, беспокойство о близких членах семьи и беспокойство по поводу социального стыда и юридических санкций. Ни одно из исследований, упомянутых в качестве подтверждения альтруистических мотивов, не рассматривает фактическое социальное дистанцирование; вместо этого (по очевидным практическим причинам) они смотрят на выраженную людьми готовность к социальному дистанцированию, и, следовательно, полученные результаты легко объяснить предвзятостью социальной желательности.

 На самом деле, насколько нам известно, нет никаких свидетельств какого-либо общего увеличения проявлений доброты, сочувствия и сострадания прямо сейчас по сравнению с периодами до пандемии. Одно исследование, специально разработанное для изучения этой проблемы, действительно обнаружило, по утверждениям людей, что они испытывают большую взаимозависимость с соседями и человечеством сейчас, чем в предпандемические времена, но выявлено также, что люди менее склонны соглашаться с тем, что помощь нуждающемуся «правильно оказывать» (57). Более того, по крайней мере в Соединенных Штатах, хотя в меньшей степени в таких странах, как Канада, эта пандемия не объединяет людей; скорее, ответы отражают партийный раскол, который так характерен для нынешнего времени, когда консерваторы и либералы имеют разные взгляды на ношение масок, мудрость продолжающегося локдауна и многое другое.

Наконец, аналогия с предыдущими бедствиями может быть неуместной. Мы не просеиваем завалы, чтобы спасти тех, кто оказался в ловушке в упавших зданиях; мы не набиваемся в лондонское метро в полночь, чтобы ухаживать за ранеными, пока люфтваффе сбрасывает бомбы сверху. Мы изолированы. Карантин влечет за собой серьезные психологические издержки (58), и, как у социальных животных, преимущества совместного опыта и взаимных страданий могут не сохраняться, когда мы, по большей части, одни. Или, возможно, это слишком мрачная оценка; возможно, Zoom и социальных сетей достаточно, чтобы вызвать у нас чувство тепла и солидарности. Самый разумный вывод здесь, учитывая отсутствие последовательных доказательств, – признать, что мы еще этого не знаем, но должны узнать.

Научная повестка

Отследить изменения в просоциальности, эмпатии и ксенофобии в ходе пандемии и то, как они взаимодействуют с предполагаемой угрозой заболевания. Сравнить отношение к трагедиям до пандемии и в прошлом, когда трагедии не были связаны с болезнями. Документировать и исследовать вариабельность этих закономерностей в разных странах (см. вывод 9: Культурные эволюционные силы влияют на тяжесть COVID-19).
 

Идея 7: мы не эволюционировали для поиска истины

Люди развивались небольшими группами под угрозой голода, хищничества и эксплуатации со стороны посторонних и, как правило, жили недолго, отдавая предпочтение краткосрочным стратегиям потребления ресурсов, которые могли бы поддерживать успешное воспроизводство (59). Мы не научились ясно думать о долгосрочных угрозах, таких как пандемии, которые являются статистически абстрактными и глобальными. И все же, по крайней мере, на протяжении столетия мы понимали, что угроза смертельной пандемии реальна и существует всегда (60). Как мы должны были отреагировать на это знание?

Мы должны были заранее подготовиться к следующей пандемии. Но для этого мы должны были бы почувствовать необходимость подготовиться и быть готовыми нести реальные затраты перед лицом того, что в отсутствие мертвых и умирающих людей могло показаться ничем иным, как болезненным теоретизированием.

К сожалению, большинство из нас ужасно плохо оценивает риски, представленные в виде абстрактных вероятностей (61). Мы также сильно обесцениваем благополучие своего будущего (62), а также благополучие далеких незнакомцев (63) и будущих поколений (64), причем это психологически странно и, в современной среде, этически неоправданно. Мы очень подвержены конспирологическому мышлению (65) и демонстрируем впечатляющую способность обманывать себя, прежде чем беремся за трудную работу по обману других (66). Эти предрасположенности, вероятно, давали преимущество нашим предкам (67, 68), но они также показывают, что наш вид не настроен на поиск точного понимания мира таким, какой он есть на самом деле.

 Таким образом, наш разговор о большинстве вещей, как правило, представляет собой ткань ложных определений и нехеджированных ставок. Мы ищем доказательства, подтверждающие наши нынешние убеждения, игнорируя остальные (69). Когда мы сталкиваемся с тем, что друзья или семья попали в плен свежей дезинформации, нам часто не хватает смелости исправить их. Между тем, за ширмой анонимности мы с нетерпением противостоим взглядам совершенно незнакомых людей в сети. Как ни парадоксально, первое обстоятельство дает возможность фактически изменить мнение, в то время как второе, скорее всего, еще больше укрепит у людей их дезинформированные взгляды (70). Хотя не это привело к первому проникновению SARS-CoV-2 в человеческую популяцию, эта предрасположенность, по крайней мере, частично, ответственна за последовавшую пандемию.
 
Научная повестка

Оценить методы борьбы с недостатками в рассуждениях из-за несоответствия между требованиями прошлого и настоящего, конспирологическим мышлением и распространением дезинформации как при личном общении, так и в социальных сетях, особенно в том, что касается пандемии и важной для здоровья информация.
 

Идея 8: борьба с пандемией требует собственного эволюционного процесса

Некоторые из представленных выше идей указывают на недостатки нашей человеческой природы, которые способствовали пандемии и могут затруднить ориентирование в ней. Но люди - существа парадоксальные. С одной стороны, мы являемся продуктами генетической эволюции в среде предков, мало похожей на современную среду. Эти «эволюционные несоответствия», вероятно, являются причиной частого отсутствия у нас тревоги в ответ на пандемию. С другой стороны, мы создали эту современную среду, поэтому наша способность к быстрой культурной эволюции через поведение, ценности и технологии должна быть признана вместе с нашей генетической человеческой природой.
 
Эта двойственность описывается теорией под названием «двойное наследование», которая постулирует как генетический, так и культурный поток наследования, которые эволюционировали совместно, пока мы формировались как вид (71). Более медленный процесс генетической эволюции часто следует туда, куда ведет более быстрый процесс культурной эволюции, как мы знаем из классических примеров, таких как толерантность к лактозе у взрослых (генетическая адаптация) в культурах, содержащих домашний скот (культурная адаптация) (72).
 
Как мы можем использовать наши знания теории двойного наследования, чтобы культурная эволюция происходила быстрее и в большем масштабе, чем когда-либо прежде, даже настолько быстро, чтобы могла идти в ногу с генетической эволюцией вируса? Один из способов – сосредоточиться на трех ингредиентах, определяющих дарвиновский процесс: отбор, вариация и воспроизведение, и управлять ими на уровне системы. Другими словами, мы должны определить системную цель отбора (например, снижение передачи вируса), сориентировать вариации вокруг цели (включая мониторинг незапланированных вариаций и контролируемые эксперименты), а также выявить и воспроизвести передовые практики. Культивирование культурной эволюции должно осуществляться с осознанием того, что такие практики, вероятно, будут чувствительны к контексту, требуя адаптивных корректировок в меньшем масштабе (73), и что измерение эффективности будет трудным и не совсем объективным.
 
Культурная эволюция должна тщательно контролироваться; в противном случае она все равно будет происходить, но приведет к результатам, которые будут способствовать возникновению проблем, а не их решению (например, к конспирологическому мышлению и недоверию к экспертам в области здравоохранения). Ключевой вывод эволюционного мышления заключается в том, что, в противовес метафоре невидимой руки, преследование интересов более низкого уровня, таких как краткосрочные индивидуальные, корпоративные, партийные или националистические интересы, с гораздо большей вероятностью подорвут, чем внесут вклад во всеобщее благо (74). Человеческое сотрудничество во всех его формах требует определения наиболее подходящей группы, установления норм, определяющих благополучие этой группы, и создания механизмов, которые вознаграждают за хорошее поведение и наказывают за плохое. Впервые в истории у нас есть технологические средства, чтобы функционировать как глобальная деревня с разными нациями, но это требует расширения тех же механизмов, которые делают сотрудничество возможным на всех уровнях. Проблемы увеличения масштабов могут быть пугающими, но первый шаг – установить теоретическую необходимость сделать это.
 
Хотя ранее это не описывалось в формальных терминах эволюции, управление культурной эволюцией с учетом системных целей имело место в субглобальных масштабах на протяжении всей истории и происходит сейчас, и тому есть множество положительных примеров, из которых можно извлечь уроки. Например, некоторые из лучших методов изменений в корпоративном мире используют быстрые циклы вариации, отбора и воспроизведения с учетом различных производственных целей (75). Те же методы могут быть применены к глобальной пандемии и другим глобальным проблемам за счет более широкого охвата производственных целей.
 
Научная повестка

Рассмотреть различия в реакции нации/государства на COVID-19 как естественного эксперимента в эволюционных процессах, документируя разные филогении ответов, измеряя эффективность каждого из них, а затем воспроизвести успешные подходы в необходимых областях и будущих пандемиях.
 

Идея 9: Культурные эволюционные силы влияют на тяжесть COVID-19

Эволюционные принципы могут применяться для понимания культурной адаптаций к пандемии COVID-19. Человеческие группы, находящиеся под коллективной угрозой, испытывают эволюционное требование ужесточения социальных норм и наказания людей, отклоняющихся от них. Соответственно, мы можем предсказать, что общества во всем мире станут более жесткими в ответ на пандемию. С эволюционной точки зрения строгие нормы и наказания, сдерживающие безбилетников, необходимы для того, чтобы помочь группам координировать свои социальные действия, направленные на выживание, и, таким образом, адаптироваться к угрозе. В соответствии с этим рассуждением, страны с историей экологических и антропогенных угроз (например, стихийных бедствий, распространения болезней, нехватки ресурсов и вторжений), как правило, являются жесткими (т.е. имеют более строгие нормы и мало терпят отклонения), тогда как группы с меньшим угрозами более свободолюбивы (имеют менее жесткие нормы и больше вседозволенности) (76). Различия в замкнутости в неиндустриальных обществах также связаны с коллективными угрозами, такими как распространенность патогенов, демографическое давление, дефицит и войны (77).
 
Эволюционные теоретико-игровые модели (EGT) также подтверждают, что различия в нормативной жесткости развиваются как культурная адаптация к угрозе. Эти модели культурной динамики полезны для понимания того, как человеческое поведение развивается с течением времени, и освещают эволюционно стабильные состояния. Что касается культуры, стабильное состояние представляет собой адаптивные нормы поведения, которые, как можно ожидать, сохранятся в популяции при определенных условиях. Модели EGT показывают, что по мере роста социальных угроз те, кто соблюдал нормы сотрудничества и наказывал других за отклонения, процветали и имели преимущество перед теми, кто не соблюдал норм и не применял их (78). С технической точки зрения, по мере увеличения угрозы, игроки действуют в пространстве с более низкой отдачей, что увеличивает давление отбора, с которым они сталкиваются, чтобы участвовать в скоординированных и совместных взаимодействиях. Соответственно, группам необходимы более строгие нормы и наказание за отклонения, чтобы выжить в условиях высокой угрозы (78). Действительно, экспериментальная подготовка людей к коллективной угрозе приводит к увеличению желаемой жесткости – либо рукой Бога, либо правительства (79, 80).
 
Хотя ужесточение является эволюционной адаптацией к угрозе, потенциальные «эволюционные несоответствия» могут помешать этой эволюционной реакции с трагическими последствиями, как мы видели на примере распространения COVID-19 в некоторых странах. Например, поскольку изменения окружающей среды, такие как COVID-19, могут происходить очень быстро, а эволюция – постепенный процесс, неизбежно бывают периоды, когда населению необходимо «наверстать упущенное», часто с пагубными последствиями.
 
Различная реакция наций во всем мире на ранних стадиях пандемии выявляет потенциальные эволюционные несоответствия, при которых некоторые более свободные общества реагируют на ужесточение норм с запозданием и зачастую противоречиво. Страны с более жестким устройством (например, Южная Корея, Япония, Китай) были очень эффективны в ограничении случаев COVID-19 и смертей (81). Напротив, в свободных культурах (например, в Испании, Бразилии и США) на ранних стадиях наблюдался взрывной рост случаев заболевания и смерти. Модели EGT также показывают, что свободным культурам требуется гораздо больше времени для сотрудничества, когда они находятся под угрозой, чем менее свободным (82). Поскольку люди в свободных культурах, как правило, испытывают меньше экологических угроз, они с большей вероятностью недооценивают риск COVID-19. Аналогичным образом, поскольку в свободных культурах свобода важнее правил, люди могут испытывать психологическое сопротивление, когда требуется ужесточение. Ситуация усугубляется, когда правительственные лидеры сводят к минимуму сигналы угрозы. Таким образом, искусственное уменьшение интенсивности угрозы может уменьшить реакцию ужесточения, что усиливает эволюционное несоответствие. Крайне необходимы исследования о том, как предотвратить такие несоответствия и повысить приверженность нормам поведения во время будущих волн пандемии и будущих коллективных угроз.
 
Теория об ужесточении и свободе предсказывает и другие моменты в социальной динамике, с которыми можно столкнуться в результате пандемии COVID-19. Исследования показали, что по мере того, как группы сокращаются для удовлетворения потребностей в координации, они также сталкиваются с рядом компромиссов, связанных с порядком и открытостью. Жесткость связана с большим контролем, синхронизацией и самоконтролем, что имеет решающее значение для координации действий перед лицом угрозы (83). Однако жесткость также связана с более высоким этноцентризмом и более низкой толерантностью к людям из стигматизированных групп (80), а также с более низкой креативностью (84). Поиск способов максимизировать открытость и порядок, то есть быть «культурно обеируким» - ключевой вызов для человеческих обществ сейчас и в будущем.
 
Научная повестка

Оценить изменения в напряженности-слабости нации/сообщества до и после пандемии в зависимости от тяжести заболевания. Определить, как культуры могут быстро (и, возможно, временно) принять жесткие нормы перед лицом быстро действующих угроз и избежать потенциальных несоответствий, которые возникают при отсутствии достаточно сильных признаков болезни (см. Вывод 3: Активация отвращения может помочь в борьбе с распространением болезней).
 

Идея 10: человеческий прогресс продолжается

Эволюционные рассуждения позволяют сделать несколько предсказаний относительно будущего, с которым люди столкнутся после пандемии, – от перехода от экономической независимости женщин до уровня рождаемости, опускающегося ниже пороговых значений, необходимых для сохранения некоторых человеческих популяций. Некоторые удручающие возможности позволяют сделать вывод о том, что человечество спускается по спирали к новой нижней точке. Те, кто отрицают возможность социального прогресса, могут почувствовать себя правыми в 2020 году во время пандемии COVID-19, потому что она показывает, что жизнь стала скорее хуже, чем лучше. Но так ли это?
 
Многим людям сложно согласовать очевидный факт человеческого прогресса – со временем мы стали здоровее, лучше питаемся, богаче, образованнее и меньше подвержены опасностям – с ограничениями человеческой биологии. Некоторые опасаются, что в то время, как разум развился как сложная структура, прогресс невозможен, потому что «вы не можете изменить человеческую природу». Следовательно, либо не существует такой вещи, как прогресс, либо не существует такой вещи, как человеческая природа.
 
Но это заблуждение, которое возникает из-за неправильных представлений о человеческой природе и человеческом прогрессе (85, 86). Среди приспособлений, повлиявших на человеческую природу, есть триада способностей, которые адаптируют нас к «когнитивной нише» (87):
- ноу-хау, которое позволяет нам понимать физический мир и пробовать новые способы манипулировать им в наших интересах;
- язык, который позволяет нам делиться и объединять эти идеи;
- социальность, которая дает нам стимул координировать идеи и действия с нашими товарищами для взаимной выгоды.
Среди детищ этих способностей – изобретения, которые увеличивают эти способности, в том числе печатное и электронное слово, а также институты науки и управления, позволяющие накапливать знания из поколения в поколение. Когда люди используют знания для улучшения своей жизни, сохраняя и комбинируя те инновации, которые работают, и отбрасывая те, которые не работают, осуществляется прогресс.
 
Из этого и состоит прогресс. Вопреки представлениям Герберта Спенсера и других викторианцев (88, 89), это не мистическая эволюционная сила, которая движет нами. Напротив, силы природы, как правило, истощают нас, включая неумолимое увеличение физического беспорядка и эволюционные конфликты между паразитами и хозяевами, хищниками и добычей, а также сородичами и друг с другом. Только применение с трудом добытых знаний позволяет нам добавлять локальные и временные успехи, полученные  в борьбе с постоянными вызовами нашему благополучию.
 
Среди этих проблем – вспышки инфекционных заболеваний. Вспышки эпидемий на протяжении тысячелетий оказывали селективное давление, которое привело к эволюции нашей врожденной, адаптивной и поведенческой иммунной системы.
 
Тем не менее, именно наша когнитивная адаптация привела к недавней победе над инфекционными заболеваниями, в большом количестве уносившими наших предков. Она позволили нам открыть для вакцинацию, санитарию, антисептику, антибиотики, противовирусные препараты и добиться достижений в области общественного здравоохранения и медицины, которые значительно увеличили продолжительность жизни.
 
Поэтому то, что другой инфекционный патоген начал наступление против нас, не должно вызывать удивления и не опровергает факт или возможности прогресса, – это заложено в самой природе жизни. Тем не менее, биология Homo sapiens дает нам веские основания полагать, что эта болезнь также будет подавлена – не как неизбежный шаг на каком-то марше прогресса, но если (и только если) мы удвоим обязанность, которую человеческая эволюция допускает, но не гарантирует, развивать и применять научные знаний для улучшения благосостояния человека.
 
Научная повестка

Определить социальные нормы, общие убеждения, господствующие идеологии, а также социологические и политические институты в разных странах и исторических периодах, которые способствуют открытию и применению научных знаний для решения извечных человеческих проблем.
 

Заключение

 
COVID-19 привел к радикальным изменениям в результате смертей, стресса из-за длительного карантина, замешательства, которое замедлило адекватное реагирование, социальных волнений в массовом масштабе и долгих и неопределенных социальных и экономических последствий. Это радикальное изменение носит глобальный характер: COVID-19 не оставит незатронутым ни одного человека.
 
Чтобы понять вирус и нашу реакцию на него, нам нужно понять, как развиваются вирусы и люди. Мы знаем, что существует долгая история совместной эволюции вирусов и человека. Вирусы эволюционируют, чтобы использовать своих хозяев для стимулирования собственной репликации, но их выживаемость также зависит от хозяев. Люди могут терпеть некоторые манипуляции со стороны вирусов, но мы также эволюционировали, чтобы бороться с вирусами. Благодаря этому тонкому коэволюционному танцу нам часто кажется, что мы бежим так быстро, как только можем, просто чтобы оставаться на одном месте (90).
 
Однако люди также обладают инструментом научного понимания, который дает нам более широкое представление, чем то, что может увидеть вирус. Возможно, это поможет нам оставаться на шаг впереди. Поняв природу вирусных стратегий, мы можем лучше предвидеть распространение COVID-19 и попытаться его заблокировать. Точно так же, понимая человеческую природу, мы можем попытаться активировать эволюционные системы мотивации, которые помогут бороться с вирусом, например, вызывая сигналы, запускающие нашу поведенческую иммунную систему. Понимание человеческой природы также повысит нашу способность справляться с последствиями COVID-19, поскольку он нарушил многие из основных видов человеческой деятельности, таких как совокупление, воспитание детей и просто поддержание социальных контактов.
 
Здесь мы привели 10 суждений, предложенных широким кругом эволюционных мыслителей, обладающих разнообразными знаниями, от эволюционной медицины до широкомасштабной культурной эволюции. Они описывают возможные научные исследования, направленные на решение проблемы распространения COVID-19 и его неизбежных последствий. Однако сделанные выводы представляют собой лишь ограниченный снимок нынешнего исторического момента и набор тем, хотя и важных, которые может дать эволюционный взгляд на пандемию.
 
Цель предоставления этих суждений – помочь разобраться с огромной путаницей, которая вредит борьбе с пандемией, и осветить пути для исследований. В дополнение к идеям, которые могут привести к немедленным действиям, пандемия предоставила нам уникальные возможности наблюдать за человеческой природой по мере ее развития, исходя из изменений в моделях воспроизводства, сдвигов социальных норм и любопытных познаний, которые могут исказить наше понимание угрозы. Эта статья – призыв к действию в науке – как в применении существующих знаний о вирусных В дополнение к пониманию, которое может привести к немедленным действиям, пандемия предоставила нам уникальные возможности наблюдать за человеческой природой по мере ее развития, исходя из изменений в моделях воспроизводства, сдвигов социальных норм и любопытных познаний, которые могут исказить наше понимание угрозы. Эта статья является призывом к действию в науке: применять существующие знания о природе вируса и человека и, возможно, сделать открытия, которые были бы невозможны, если бы не глобальный социальный эксперимент.
(Ссылки смотрите в оригинале).