Оригинал здесь: https://archive.org/stream/lifelettersofdrs00brad/lifelettersofdrs00brad_djvu.txt
Глава 22 здесь: https://dymentz.blogspot.com/2022/08/22.html
(Перевод З. Дымент)
ГЛАВА ХХIII
Продолжение истории Хартманна— методы прувинга — Домашняя жизнь Ганемана — Методы назначения
«Лекарства, которые нужно было проверить в прувингах, он дал нам сам; растительные - в виде эссенции или настойки, остальные - в первой или второй тритурации. Он никогда не скрывал от нас названия препаратов, которые должны были использоваться в прувингах, быть испытаны, и его желание, чтобы мы в будущем готовили все лекарства, действие которых узнали, когдла старательно проводили прувинги в студенчестве, полностью убедили нас, что в этом отношении он никогда не обманывал нас.
Поскольку он ранее большей частью проводил прувинги лекарств на себе и своей семье, он был достаточно знаком с их силой и свойствами, чтобы предлагать их каждому пруверу в соответствии с индивидуальностью каждого, индивидуализируя число капель или гранов, с которыз нужно начать, не испытывая никакого вредных последствий. Принимаемую дозу смешивали с большим количеством воды, чтобы она могла соприкасаться с большей поверхностью, чем неразбавленное лекарство; лекарство принимали рано утром, ни потом час ничего не ели.
Если в течение трех-четырех часов не было никакого эффекта, нужно было принять еще несколько капель; доза могла быть даже увеличена в два раза, и отсчет времени должен был начинаться с последней дозы; то же порядок сохранялся, когда лекарство должно было быть принято в третий раз.
Если после третьего повторения изменений не было замечено, Ганеман делал вывод, что организм нечувствителен к этому агенту, и не требовал, чтобы прувер проводил еще какой-либо прувинг с этим лекарством, но через несколько дней давал этому пруверу другое лекарство для прувинга.
Для того чтобы записать каждый провившийся симтом, Ганеман требовал от каждого носить с собой блокнот и графитный карандаш - преимущество этого заключалась в том, что мы могли точно описать ощущения (боли), которое испытывали в какой-то момент, тогда как эта точность могла быть потеряна, если бы эти ощущения записывались позже.
Каждый проявившийся симптом должен быть взят со своими связями, даже если
при этом соединялись вместе самые разнородные симптомы; но наши описания от этого становились более точными; после каждого симптома мы должны были указать в скобках время его возникновения после иприема последней дозы.
Только тогда, когда прошел день или два без появления каких-либо симптомов, Ганеман полагал, что действие лекарства истощено; тогда он давал организму время отдохнуть, прежде чем человек был готов проводить еще один прувинг.
Он никогда не принимал симптомы, которые мы ему давали, за истинные и верные, но всегда пересматривал их один раз с нами, чтобы быть уверенным, что мы спользовали в записи только правильные выражения и знаки, ион не говоиил никогда,что описание слищком краткое или слишком длинное.
Сначала часто случалось, что быдо много ошибо, но их становилось меньше с каждым прувингом, а в итоге ошибок уже не было.
Особенно необходима осторожность, чтобы выявить симптомы, которые не проявились достаточно заметно, потому что они часто саме важные, наиболее своеобразные и наиболее характерные, более значимые, чем те, которые выражены сильнее.
Сильно выраженные симптомы проявляютс уже при меньших и более деликатных дозах, в то время как возможные более значимые симптомы обязаны своим происхождением более мощным дозам.
Я мог не получить симптомов после второй или третьей дозы, не то что с первого раза. Если после первой дозы симптомы проявились слабо, я мог полагаться на более характерные симптомы, появляющиеся каждый час. Наш Союз опытных пруверов состоял из Штапфа, Гросса, Хорнбурга, Франца, Вислицена, Тевторна, Херрманна, Рукерта, Лангхаммера и меня (Хартманна)».
Эти первые ученики и приверженцы Ганемана были очень тесно связаны с мастером. Хартманн кратко набросал описание личности каждого.
Франц, вылеченный Ганеманом от очень серьезной болезни, был старше остальных и стал помощником Ганемана. Фран был хорошим ботаником и собирал растения длоя Ганемана. В ганемановской коллекции растения без потери времени использовались для лечения. Оба тогда трудились с усердием, «никто не стыдился самого скромного труда, химическая лаборатория была убежищем, из которого нас было так же трудно вытащить, как лису из ее норы.
Франц также распределял симптомы прувинга огласно схеме Ганемана, копируя их множество раз.
Далее Хартманн говорит об этом Союзе пруверов:
«Их деятельность в качестве пруверов началась с Causticum и охватила весь период со второй по шестую часть Чистой Материи медики, до Stannum. Но в других направлениях, есколько лет спустя, они были активными факторами в развитии гомеопатии: сначала они практиковали успешно в своих специфических областях занятости, затем внесли вклад в литературу, стремясь построить новое, борясь с оппозицией и, наконец, привлекая прозелитов среди профессионалов и мирян».
Хартманн продолжает:
«Ганеман был благородным человеком, и особенности, за которые его упрекали, вероятно, были вызваны неприятными ситуациями в его жизни, непониманием его характера, необоснованной и злонамеренной клеветой и его окончательным отказом от всякого социального общения.
Единственными его недостатками были подозрительность и жадность,но настолько своеобразные, что только длительное общение с ним позволяло их обнаружить.
В своем домашнем кругу Ганеман проявлял дружелюбие, которое очаровывало всех, что я с другими его любимыми учениками мог часто наблюдать.
Седовласый старик с высоким, изогнутым, задумчивым лбом, со светлыми, проницательными глазами и спокойным, испытующим лицом сидел среди нас, как среди своих детей, которые также участвовали в тех вечерних развлечениях. Здесь он ясно показал, что серьезный вид, который он демонстрировал в повседневной жизни, относился только к его глубокому и постоянному поиску цели, которую он установил для себя, но никоим образом не был зеркалом его внутреннего мира, светлая сторона которого так легко раскрывалась в подходящих случаях в самом прекрасном свете, а веселый юмор, фамильярность, открытость и остроумие, которые он проявлял, были одинаково привлекательны.
Как уютно чувствовал себя мастер в кругу своих близких и друзей, к которым он причислял не только своих учеников, но и студентов с других факультетов, воздававших должное обучению у него; насколько полезным был отдых, который он позволял себе после восьми часов вечера, сидя в своем кресле, с бокалом светлого белого лейпцигского пива.
Было очень интересно в такие моменты видеть, как он становится веселым, рассказывая о поведении старых врачей у постелибольного, когда с оживленным лицом, стянув немного взад или вперед на голове маленькую шапочку, он выпускал клубы табачного дыма, окутывавшегоий его как туман; когда он говорил о глубоко волнующих всех событиях своей жизни и связанных с этим обстоятельствах, его трубка часто гасла, и одна из его дочерей мгновенно должна была зажечь ее снова.
Ганеман казался недовольным, когда в эти часы отдыха к нему обращались за советом относительно случаев болезни. Он был тогда лаконичен или предлагал пациенту по-дружески обратиться к нему по этом поводу назавтра.
Ганеман принимал обычно с 9 до 12 утра и с 2 до 4 часов дня. Никому не разрешалось входить в зал до прохождения проверки, которую выполняли его дочери попеременно, сменяясь каждую неделю: дочь Ганемана вставала как надзирательница у окошка рядом с дверью в зал.
Квартира Ганемана обычно была полна пациентов. Он внимательно осматривал и записывал в свой журнал все симптомы, на которые жаловался пациент, даже те, которые казались незначительными, на что он последовательно ссылался до выбора необходимого лекарства, которое получали в другой комнате.
После того как часы били 12 утром или 4 днем, пациентов больше не принимали. В 12, в ту же минуту, его звали к обеду, после чего его внимание было нелегко привлечь к чему-либо еще. Как-то раз, в пылу разговора дважды проигнорировав зов, на третий, более настойчивый призыв жены, он с улыбкой заметил: «Сейчас меня встретят с хмурым видом". Это выражение, несколько раз слышанное от него, убедило меня в том, что этот великий человек, имевший такое большое влияние на других, находился под опекунством в собственном доме, что, впрочем, он охотно терпел и даровал своей жене это легкое торжество, так как она с величайшим вниманием и пунктуальностью следила за всеми его странностями, стремилась удовлетворить их, позволяла ему ни в чем не нуждаться, а также одна взяла на себя воспитание его детей, чтобы они не мешали ему в его многочисленных занятиях.
По истечении времени, отведенного для дачи советов после полудня, он и его семья ежедневно в любую погоду совершали часовую прогулку по городу, когда он шел впереди с женой под руку, а в нескольких шагах позади них шли три его дочери, тоже под руку; иногда предпринималась более продолжительная прогулка в Шлойзиг, маленький Кухенгарден или Голиз.
Иногда он приглашал нас на ужин; еда была соблазнительно вкусной, и вместо обычного белого пива подавали хорошее вино. Ганеман был в таких случаях счастливейшим из людей и присоединялся к остальным в самом озорном веселье, лднако без нарушения достоинства своего положения и не делая себя ни в коем случае мишенью для чьего-либо остроумия.
Около 11 часов мы прощались с Ганеманом и потом еще долго на своих пирушках вспоминали те восхитительные вечера.
Здесь можно упомянуть, что резиденция Ганемана в Лейпциге находилась на Бургштрассе, в доме, известном как «Goldenen Fahne».
1813 год был годом триумфа Ганемана. Заразный сыпной тиф, или лагерная лихорадка, распространился по всей Германии. Ганеман успешно лечил случаи этой ужасной болезни, что заставило замолчать его критиков, и доказал превосходство нового метода и истинность своего принципа.
Сыпно тиф был занесен французами при отступлении из России. Из большого числа пациентов, которых лечил Ганеман, он потерял только двоих — старика и еще одного человека, умершего из-за несоблюдения диеты.
В январе 1814 года Ганеман опубликовал в Allegemeine Anzeiger статью «Лечение тифа или госпитальной лихорадки в настоящее время». В ней он описывает свои успехи в применении Bryonia и Rhus tox.
В 1816 году мы находим Ганемана втянутым, вопреки его обычаям, в полемику с неким профессором Дзонди из Галле по поводу правильного лечения ожогов.
Доктор Дзонди в Anzeiger рекомендовал использовать холодную воду, а Ганеман упоминает об излучаемом тепле и других применениях тепла. Он опубликовал две статьи на эту тему.
Продолжение здесь: https://dymentz.blogspot.com/2022/10/24.html
