Должен ли гомеопат сообщать название лекарства? (Мой перевод)

Hpathy Ezine, апрель, 2013, http://hpathy.com/homeopathy-papers/to-tell-or-not-to-tell/ Сказать или не сказать? Валери Лавлейс - гомеопат, штат Мэн, США  Сайт: http://www.secondwindhealing.com/ Валери Лавлейс провела опрос гомеопатов на тему, должны ли пациенты знать название лекарства, которое вы даете им, и некоторые другие аспекты конституционного лечения в гомеопатии. Я заинтересовалась некоторое время тому назад мнением гомеопатов об их практике. Например, я встречала гомеопатов, которые велят избегать кофе, другие же не разрешали пить кофе вскоре после приема лекарства, а третьи говорят: "Не имеет значения, положите лекарство в кофе и выпейте, если вам так больше нравится". Когда я думаю об этом широком спектре различных точек зрения, мне совершенно ясно, что каждый из нас имеет свое мнение, лежащее среди бесконечных вариантов, от «никогда» до «всегда», и та же картина возникнет с большинством наших мнений относительно надлежащей или правильной практики конституционного лечения в гомеопатии. Большинство или многие из нас просто привыкли выражать свое мнение как указание или, более решительно, как факт. Что меня поражает, так это то, что все гомеопаты, с которыми я говорила, успешны в своей практике, так что дело не в правильном пути в гомеопатии. Дело не в кофе (или камфоре, или мятной зубной пасте, или сколько раз встряхивать лекарство, или знает ли пациент название лекарства). Скорее, дело в вере гомеопата, или в том, как его учили, или как он сам прокладывал свой путь. Мой интерес возник в результате моего опыта с моими гомеопатами (не стану называть их по именам). Дело было не в том способе, с помощью которого они практиковали, а в моих реакциях, которые заставили меня кое-что взвесить. В некотором смысле, наш подход к практике и наша философия отличаются, а в других отношениях наше обучение и практика очень похожи. Но пришел момент в моем лечении, когда у меня был очень неудачный опыт с лекарством, и я так рассердилась, что пригрозила иском, если мне не скажут, что это было. Если оставить в стороне все якобы веские причины, почему гомеопаты не любят раскрывать своим пациентам название лекарства, и, в частности, почему они не хотели рассказать, каким лекарством лечили, я думала, что моя реакция немного чрезмерна (для меня не естественно угрожать судебным иском). Я была озадачена и запуталась, и все же я чувствовала очень сильно, что было просто не этично отказывать мне в такой информации. Тогда я решила, что было бы интересно услышать, что другие гомеопаты говорят по вопросу раскрытия названия лекарства, так что я провела неформальный опрос онлайн и открыла дискуссию (в которой до сих пор активно получаю комментарии) через LinkedIn groop Dr. Suarav Аrora, Promoting Scientific Research in Homeopathy. С 8 февраля 2012 года 163 врача откликнулись на мой неформальный опрос. «Чувствуете ли вы необходимым скрыть от пациента название назначенного лекарства?» Да                                      (39 чел., 23%) Нет                                    (119 чел., 73%) Затрудняюсь ответить    (5 чел., 3%) (рез. на 11 марта 2012) Среди причин, названных теми, кто считает, что нет необходимости скрывать название лекарства, были следующие: законы требуют раскрытия (во многих местах), этика, желание вовлечь пациента в путешествие к здоровью, нежелание быть патерналистами или поставить себя в положение сильного или властного командира над другими; предпочтение позиции, когда раскрывается лекарство тем, кто этого желает, и не раскрывается тем, кто не просит; а в некоторых случаях общее ощущение, что это просто не имеет значения: знание пациента о том, что они принимают, не является решающим для выздоровления и никак не влияет на действие лекарства. Те, кто считает, что пациент не должен знать названия лекарства, на мой взгляд, исходили из отчасти патерналистской или несколько авторитарной точки зрения, сформированной ими в результате обучения или личных предпочтений (и я охотно признаю себя виновной в том, что употребила слово «патерналистский»). Некоторые опасаются ухудшений у пациентов или нарушения хода лекарственного воздействия, после того, как те устроят поиск указанного лекарства в интернете. Некоторые считают, что лучше, чтобы пациент не "запутался" в таком большом количестве информации, большая часть которой, по их мнению, может быть из ненадежных источников. Другие упомянули, что легче проследить действие лекарства без влияния такой информации. Некоторые просто считают, что пациенты должны доверять своему врачу, который знает, что лучше для его пациентов. Некоторые считают, что они – эксперты и пациент должен это понимать. Некоторые из обоих лагерей сослались на типы, чувствительные к этому вопросу, например тип арсеникум хочет знать название лекарства. Что необходимо помнить – все эти гомеопаты успешны в своей практике. Ни при остром, ни при хроническом лечении эти личные предпочтения явно не были основаны ни на каком научном или фактическом базисе, и мне кажется, позиция, занятая по этому вопросу, имеет гораздо больше общего с жизненной силой гомеопата, чем с жизненной силой пациента, особенно, если возникают сильные реакции. В моем случае, очень сильная реакция, в конечном итоге, привела моего гомеопата к прекрасному выбору лекарства, которое было очень эффективно для определенного периода времени: Conium Maculatum (болиголов). Мое центральное выражение было: этика, рассуждения, юридические аргументы, несправедливость и угроза судебного преследования, в сочетании с чувством, что я была отравлена. Если бы этот гомеопат не признал значимость моей реакции и не был готов обратить пристальное внимание на нюансы моего бунта, было бы гораздо более трудно найти лекарство. На самом деле, мне в самом начале было предложено поискать другого гомеопата, если я не желаю следовать протоколу, установленному врачом, – к счастью для меня, этот человек оказался достаточно рассудительным в данном случае, посчитав, что каждый аспект отношений пациента к гомеопату является частью лекарственной картины. Я была не просто упрямым или трудным пациентом. Когда я размышляю над ментальными рубриками Conium и рассматриваю общую картину (Мыслитель), я должна благоговеть перед гомеопатией и ее способностью достигать наших глубин, чтобы поднять жизненную силу самым волшебным способом. В «Алхимии исцеления» Уитмонт (1993) говорит:  «Для того чтобы правильно выбрать лекарство, гомеопаты должны определить не только непосредственные симптомы, но и все остальное, что беспокоит пациента, даже малейшие и, казалось бы, самые незначительные жалобы, независимо от их предполагаемых причин. Это включает в себя физические, эмоциональные и психологические характеристики пациента, а также модальности: факторы или обстоятельства, которые изменяют, облегчают или усугубляют его состояние. Гомеопат воссоздает особую феноменологическую описательную область данного состояния... это процесс согласования вещества с личными и конституционными особенностями пациента должен поддерживаться каждой переменной, будь то психические, эмоциональные или физические характеристики. Общее соответствие между лекарством и пациентом должно быть очень личное, конституционно особенное и точно соответствовать всем описанным явлениям данной области (стр. 3)». Нигде я не нашла более красивого описания гомеопатической миссии, выражающейся в поиске вещества, о котором кричит душа. Интересно, где бы я была, если бы не заботы гомеопата, который чувствует, по крайней мере, похоже, даже если его раздражают мои требования знать средство или присущее мне чувство необходимости обороняться перед лицом угрозы. Однажды я слышала, как одна врач-гомеопат сказала, что откажется от лечения студента-гомеопата, если не сможет договориться с ним о том, чтобы лекарство оставалось неизвестным ему. Я удивилась. Куда пойти бедному студенту, у которого есть конституционная необходимости знать лекарство? Я испытала чувство потери этого гомеопата (а я чувствовала, что она очень одаренная), потому что я задалась вопросом, как много возможностей помочь другим найти глубокую цельность уже было принесено в жертву или может быть принесено в будущем. Куда идти, если есть проблемы с доверием, которые не получается согласовать? Конечно, при конституционном лечении проблема состоит в том, чтобы осознать себя как гомеопата. Если что-то в случае беспокоит вас, то, следовательно, вам есть что изучать. Ваши проблемы не относятся к пациенту, они принадлежат вам и возникают из вашей собственной жизненной силы. Мой подход заключается в следующем: когда я направляю ход своей работы (и своей жизни) в соответствии с предельной верой, эта вера, по своей сути, несет в себе исключение любой другой возможности. Я слышала подобный аргумент в пользу существования Бога. Если я верю, что Бог существует, а вы нет, как Бог может существовать и не существовать? • Если пациент не должен знать названия лекарства, поскольку это будет мешать лечению, почему же пациенты, которые знают названия своих лекарств, также выздоравливают? • Если клиент не должен пить кофе, то почему тогда есть клиенты, которые чувствуют себя лучше с кофе? Я привела лишь небольшие примеры. Многие, возможно, хотят поспорить, рассуждают или продолжают подчеркивать, что такие ограничения и границы имеют смысл на практике или в большей перспективе. Я хочу сказать, что они имеют смысл только тогда, когда вы делаете такой выбор – верить в это. Лично у меня такое чувство, что мы часто затрудняем применение гомеопатии и терпим провал или вынуждены отказаться от пациента, полагая, есть что-то в них или в их обстоятельствах, препятствующее работе лекарства (не может быть, чтобы мы не пришли к хорошему выбору лекарства после всех этих часов анализа случая и реперторизации). Может быть, они не хотят выздороветь, возможно, в их здоровье вмешались хирургии, возможно, у них отвратительная диета, возможно, они живут в месте, которое является слишком влажным, и этот список можно продолжить. Однажды я видела видео (взятие случая и ведение), в котором было довольно ясно, что не происходило никаких изменений в состоянии пациентки. Ничего не изменилось в ее лице, общем виде или поведении. Но благожелательно настроенный и очень обеспокоенный (и, несомненно, очень опытный) гомеопат продолжал уверять, что пациентке лучше, задавая наводящие вопросы: «Но вы чувствуете себя лучше, не так ли?» Мы, люди, на удивление способны создавать из нашего собственного набора убеждений сами обстоятельства, необходимые для подтверждения нашего восприятия. Мы верим в это, поэтому мы это видим. В этом сила (и опасность) восприятия. Я все больше убеждаюсь, что пациент приходит в наш кабинет с точно такими симптомами, которые необходимы для глубокого исцеления. На самом деле, я даже не верю, что это совпадение или случайность, что они обращаются за помощью именно к нам. Мои исследования восприятия привели меня к мысли, что к нам приходят именно те, кто нам нужен для того, чтобы продолжить наш собственный рост и исцеление. Идея, что мы можем быть объективными наблюдателями и оставаться в стороне от случая, является мифом, и нигде в научном мире не было показано, что объективность возможна в реальности, то есть, мы не можем отделить себя как объекты от тех объектов, которые мы наблюдаем. На самом деле, мы на самом деле влияем и взаимодействуем с тем, что мы наблюдаем (хотим мы в это верить или нет). Я чувствую, что лучший подход к конституционному или хроническому лечению – вступить в отношения исцеления с клиентом сознательно и очень целенаправленно, понимая, что болезнь принесет с собой много форм выражения. То, что следует из консультаций, является буквально точными маркерами для similimum, если мы готовы отложить все наши предвзятые идеи о том, как все должно происходить, и следовать за тем, что происходит на самом деле. Я считаю, что врач, пациент и болезнь должны собраться в одной области под одним соглашением о сотрудничестве, и эта область должна быть свободна от предположений, мнений, предвзятости, чтобы раскрыть то, в чем наши клиенты больше всего нуждаются.