Первый гомеопат в Индии - Джон Мартин Хонигбергер . Первое путешествие Хонигбергера в Индию. 1829-1833. Часть 1. (Отрывки из его книги в моем переводе)

Тридцать пять лет на Востоке... Первое путешествие в Индию

( В свой первый приезд в Индию Хонигбергер не практиковал гомеопатию, он лишь иногда применял некоторые гомеопатические лекарства. Затем, вернувшись в Европу, в 1836 г. он встретился в Париже с Ганеманом и Мелани и заинтересовался гомеопатией. Предлагаю вашему вниманию отрывок о его первом путешествии в Индию.)
(предыдущий отрывок: https://dymentz.blogspot.com/2015/05/blog-post_19.html)

...Путешествие из Багдада в Лахор заняло четыре месяца: два по морю и два по суше. Когда я прибыл в Лахор, то обнаружил, что местный правитель Ранджит Сингх, во главе своей армии и в сопровождении четырех офицеров, отправился в Пешавар; но с наступлением сезона дождей, в середине июня, они все вернулись в Лахор, и я был хорошо принят. 

Первым пациентом, которого я должен был посетить, добравшись до Лахора, и прежде чем я получил государственную службу, был Ахиллес, приемный сын генерала Алларда. Этот мальчик страдал от фистулы в позвоночнике, на большом его протяжении, и ее уже несколько раз поверхностно подлечивали местные хирурги. Он так исхудал, что можно было, в самом деле, сказать, что состоял из костей да кожи: «Ossa atque pellis totus est» (лат., он все кожа да кости), что, конечно, сделало случай весьма трудным. Я был убежден, что моя медицинская репутация зависела от этого случая. Генерал Аллард сказал мне, что мальчик умрет, если я не приду, что он уже не мог видеть его в таком жалком состоянии, и умолял о срочной помощи. Он не мог тогда представить, что его любимый Ахиллес переживет его; но судьба человека скрыта. Аллард умер в Пешаваре, и был похоронен в Лахоре, а Ахилл вернулся из Франции в Лахор, где он умер и был похоронен на кладбище, невдалеке от склепа Алларда, расположенного в его саду.

Я рискнул сделать операцию насильно, так как мальчик оказал упорное сопротивление, когда я положил его на диван. Генерал Аллард держал его за руки, а генерал Вентура за ноги, пока я делал разрез вдоль свищевого канала, от чего он находился в бесчувствии на протяжении следующих тридцати шести часов, страдая при этом тяжелой лихорадкой. Мое неутомимое присутствие ускорило радикальное лечение этой фистулы, его силы заметно возросли, и после нескольких месяцев он вернулся к своей первоначальное полноте, и, спустя шесть лет после этого, когда генерал Аллард и его семья прибыла в Бордо, где я тогда находился, я был поражен здоровым видом Ахиллеса. Через несколько лет после этого он возвратился в Лахор, в компании с Бенджамином Аллардом, который намеревался завладеть имением своего покойного брата, куда он был назначен как переводчик с индийского языка, но заболел и умер, несмотря на лечение местных врачей. Я был очень огорчен неожиданным известием о его смерти, и отдал ему последние почести, посещая его останки на кладбище.

Для лучшего выхода гноя из открытой фистулы, я использовал мягкие стимулирующие лекарства, а именно, cantharides, добавляя его к горсти меда два раза в день и прикладывая к ране, чем он был вскоре вылечен. По рекомендации генерала Алларда, вскоре после этого, раджа Сушет Сингх, младший брат министра, пригласил меня сопровождать его в горы, где я бы его лечил профессионально, на что я охотно согласился, так как, вследствие моей недавней болезни, я был очень слаб, а летняя жара в Лахоре была невыносимой. Кроме того, мои друзья, генералы, посоветовали мне принять предложение из-за большого влияния молодого раджи Сахеба, являвшегося одним из первых лиц в суде, и, занимаясь его лечением, я мог добиться хорошей репутации.

Хотя в то время у меня не было официальной должности, и, следовательно, я был независим и никому не подчинялся, я все же представлял, что мой отъезд в горы должен быть согласован с Раджитом Сингхом. Но это было не так. Молодой Раджа, у которого была тайная болезнь, пригласил меня в частном порядке сопровождать его, в то время как Ранджит Сингх, в течение моего четырехмесячного отсутствия, спрашивал обо мне несколько раз генерала Авитабила, который первым познакомил меня с ним. Вероятно, это было по той причине, что он задержал меня в течение девяти месяцев, не дав мне увольнения и не назначив меня на какую-то должность. Генерал Аллард сказал мне однажды, шутя: "Очень трудно получить здесь аудиенцию, но еще труднее получить увольнение, если уже занимаешь пост''. Сам он, чувствуя огромное желание вернуться в свою родную страну, после такого многолетнего отсутствия, обратились за коротким отпуском, который хитрый Ранджит Сингх неоднократно обещал, но долгое время прошло, прежде чем он его получил.

На третий день после нашего отъезда на горы, мы приехали в Сучетгар, у подножия гор, недалеко от Самбы. Мы путешествовали частично на лошадях и частично на слонах. В этом месте у раджи были его конюшни и производство по литью пушек, и несколько новых пушек и мортир были испытаны в его присутствии. Одна из них лопнула, и gulendas (индийская артиллерист) был оглушен. Раджа просил меня посмотреть человека, который жаловался на сильную боль в правом боку, сопровождаемую тяжелой дрожью, но, к великому удивлению всех зрителей, не было ни малейшего внешнего следа какого-либо поражения, после чего сам раджа, считая случай незначительным, воспротивился моему желанию пустить кровь, и послал ему сам мумиё. Но в десять часов вечера, примерно через пять часов после того, как все произошло, раджа прислал ко мне посланца с просьбой прийти к тому пострадавшему, у которого открылось сильное кровотечение. Я сразу согласился и обнаружил, что его, в соответствии с обычаями индусов, переложили с charpai (кровати) на пол, где он скончался в мучениях, прежде чем я мог бы оказать ему какую-либо помощь. 

Я не знаю, была ли у него рана в печени или нет, вскрытие не позволили сделать, но это, безусловно, был экстраординарный случай, каких никогда не встречалось в моей тридцатилетней практике. Возможно, смерть произошла из-за шока от куска горячего металла, который, пролетая рядом с ним, задел важный орган, жизненно необходимый, так как страх сам по себе не мог вызвать такие сильные боли и такую внезапную смерть.

Из Сучегара нас за два дня доставили на паланкинах в горы, в Рамнагар, где у раджи, кроме собственного замка, была крепость, в которой хранились его сокровища. Мы переждали сезон дождей на холмах, а осенью мы спустились, чтобы стать свидетелями Duseire -праздника в Амритсаре. Затем мы пошли с Ранджитом Сингхом в Надоун, на реке Беас, где махараджа взял себе в жены двух дочерей знаменитого раджи Сансара Чунды, сирот, и привез их в Лахор. Мы прошли Jowalla-Меки, священное место в глазах индусов, рядом с вулканом. Оттуда я поехал, с раджой Сучетом Сингхом вдоль холмов Бесоули, Джестрота и Нурпоре, где он был назначен генеральным сборщиком налогов.

Раджит Сингх 

Когда я вернулся в Лахор, генерал Аллард сообщил мне, что нескольких его драгунов ночью покусал сумасшедший шакал, в то время как они пытались его убить. Некоторые из заразившихся бешенством солдат уже умерли, некоторые оставались в казармах, некоторые отправились домой. Генерал предложил мне поэкспериментировать на некоторых из укушенных солдат, которых уже отпустили домой умирать рядом с их семьями. Я согласился на это, и 18 человек поместили для моего лечения. Я был счастлив, обнаружив, в ходе лечения, что ни один из них не был заражен бешенством. В этой связи генерал Аллард рекомендовал мой метод лечения этой болезни д-ру А. Мюррею, который находился с визитом в Лахоре вместе с политическим посредником из Лудианы, полковником сэром C. M. Уэйдом. Они оба просил меня опубликовать это на благо страдающего человечества, с чем я, безусловно, согласился, и выступил с сообщением на публичном собрании в Калькутте 2 июля 1831 г., и оно было опубликовано. Я позволю себе привести выдержку: 

"Д-р Хонигбергер, при лечении бешенства, стремился поддержать обильные нагноения в местах укусов бешеного животного, вначале путем применения действенного прижигания, а затем с помощью стимуляторов к ране. Он также назначал ртуть и экстракт табака, в гранулах, пока они не вызовут сильное мочеиспускание; в то же время он рекомендует неоднократные приемы настойки cantharides в эмульсии горького миндаля, пока имеется небольшое расстройство мочеиспускания. Некоторые другие лекарства и местные приложения могут также оказаться полезными при бешенстве. По-видимому, никто еще не испытывал некоторые из лекарств, предложенных д-ром Хонигбергером".

Это было мое лечение двадцать лет назад, когда я практиковал аллопатию, но с того времени я выполнил много интересных исследований и экспериментов.

Вскоре после публикации вышеупомянутого метода у меня был случай, когда я пытался, профилактически, сделать внутрикожное применение, то есть я применил на укушенном месте и немного вокруг экстракт Nux vomica, после чего пациент провел неспокойную ночь, видя во сне бегущую за ним собаку. Я думал, что это плохое предзнаменование, и рассматривал его как симптом надвигающегося бешенства, поэтому не положился только на местное применение, а дал ему также внутренне шарик того же лекарства (экстракт Nux vomica) одну крупинку, смешанную с тремя крупинками карбоната соды. Он считал, что из-за этого произошло его восстановление, так как лекарство вызвало очищение желудка.

Я был представлен нашим уважаемым гостям. Полковник Уэйд и д-р Мюррей, Akalee или Нахунг, чей нос, уши и руки были отрезаны по приказу Ранжита Сингха (он даже заслужил виселицу), и чей нос был так хорошо восстановлен в горах, что мы были все удивлены и признали, что не могло быть лучше сделано в Европе. Как мы знаем из истории, эта операция еще в древности практиковалась индусами: они формировали нос из кутикулы лба, и так делается поныне и всегда будет так же. В Европе, где отсечение носа на практике встречается только в исключительных случаях – как при изъязвлении или других обстоятельствах, делающих это необходимым, – эта операция обычно выполняется с использованием кутикулы руки, и это разумно, так как, по нашим обычаям, голова, как правило, открыта, и шрам на лбу, с новым носом на лице, придает, скорее, уродливый вид; в то время как на Востоке шрам остается скрытым под тюрбаном.

В мирное время Нахунг доставил большие неприятности Ранджиту Сингху. Однажды он даже был вынужден поместить две пушки за пределами делийских ворот Лахора, в районе Seidgenj, где собираются грабители, потому что эта банда осмелилась перехватывать сообщения из этого города. Они заперлись в Meea-Меер, в пяти милях от Лахора, затем они выступили как мятежники, но потерпели поражение и вынуждены были отступить и уйти из города в Амритсар. 

Один из них, присужденный к виселице, отрезал руку дозорного, когда тот помешал ему войти в шатер царя через отдельный вход. У Нахунга был слуга, который не претерпел наказания, потому что он не действовал агрессивно, но преступнику, по приказу Ранджита Сингха, отрезали уши, нос и руки, той же саблей, которой он так искусно отрезал руку солдату царской службы. После печального наказания он побежал топиться в колодце, но ему помешали случайно оказавшиеся там люди. Когда правитель был проинформирован об этом, преступник был направлен ко мне и находился под моим уходом и медицинским обслуживанием, со строгим приказом следить за ним, с целью предотвращения его самоубийства, и я должен был представить его, после лечения, правителю. По его собственному утверждению, он был опьянен гашишем (коноплей), когда совершил преступление, и его единственная цель для вторжения к правителю состояла в том, чтобы попросить «гапа» – (подарок). Эти разбойники не хотели поступать на военную службу, они предпочитают попрошайничество, и живут грабежами.

Раджа Хира Сингх, сын министра Дхиана Сингха, который был фаворитом Ранджита Сингха, страдал диабетом, и мы (я и пять местных врачей) провели консультацию, в дворцовом парке Хазури Баг, в присутствии Ранджита Сингха, и по этому случаю я упомянул о молочном сахаре. Так как ни махараджа, ни его врачи никогда не слышали о сахаре, получаемом из молока коров, им было любопытно посмотреть на его образцы, и мне было приказано подготовить некоторые в «гулаб-ханехе» (доме розовой воды), в присутствии факира, Нур-у-Дина. У них не хватало терпения дождаться его подготовки, я получил немного белого очищенного кристаллизованного молочного сахара, который представил в коробочке Ранджиту Сингху, а тот дал попробовать несколько кусочков мальчику, но мальчику молочный сахар не показался таким же сладким, как тростниковый, так что никто об этом больше не говорил, и представление с молоком, таким образом, закончилось. 

Гулаб-ханех, где перегоняли розовую воду и bedemusk (водный настой из плакучей ивы [вавилонской]), которые они используют в качестве охлаждающих напитков в жаркое время года, было тем самым местом, где я начал практиковать, и именно там я давал уроки фармации и химии факирам Азиз-у-Дину и Нур-у-Дину. Эссенцию, производимую из винограда «Кабул» для Ранджита Сингха, перегоняли в том месте в моем присутствии его собственные люди, потому что все, предназначенное для еды и питья для сикхов и индусов, должно быть приготовлено своими руками, ни одному христианину или мусульманину не разрешается прикоснуться к этому, так как они могут осквернить еду или питье. На царских складах, под попечением Нур-у-Дина, я готовил различные опиаты и множество забавных металлических оксидов (kooshtegee), в угоду факиру и Ранджиту Сингху, за что они меня высоко ценили. Среди прочего, я приготовил немного морфина, с большой дозой которого махараджа, несомненно, убил бы известного курильщика опиума, если бы вовремя не проконсультировался и ему бы не ввели некоторые антидоты. 

Мне казалось странным, что никто не в Лахоре не был осведомлен о существовании кофе и его полезности. Даже ученые факиры, Азиз-у-Дин и Нур-у-Дин (братья), арабского происхождения, знали о кофе только из своих книг, и образец, который я показал им в 1832 году, в Дурбаре, был первым, который они когда-либо видели, но когда прибыли англичане, кофе стал хорошо известным. Не имели они никакого понятия и о наших cantharides (испанских мушках), вместо которых они используют meloe telini, очень эффективную муху, содержащую больше кантаридина, чем cantharides. Местные врачи редко используют их при образовании пузырей, хотя они знают их полезность в случаях бешенства.

Кроме того, что было упомянуто об эффекте их действия на последствия пузырей в описании моей собственной болезни, следующее может также служить в качестве доказательства, насколько полезно так действовать, если применять правильно, и это может, в некоторых случаях, даже спасти жизнь пациента.

Генерал C. заболел из-за неправильного внешнего применения ртути, в то время когда находился с судом на Амритсуре. Это произошло в теплое время года, и на четвертый день после применения он стал настолько плох, что потребовались мои услуги. Местные врачи до этого назначали разные средства, но безуспешно. При осмотре я обнаружил, что были затронуты желудок и кишечник, что нарушало функции пищеварения и вызывало насильственные очистки, с обжиганием ануса. Я начал с кровопускания и применения пиявок, после чего диарея была подавлена, но, как следствие, развилась перемежающаяся лихорадка, длящаяся по 3–7 дней. Не наблюдая никаких улучшений в здоровье моего пациента, я понял, что на него вредно влияет теплая погода и что никаких надежд на его выздоровление не может быть, если он не переедет. Поэтому я попросил разрешить перевезти его в более прохладную местность, после чего нас отправили в Динанагар, находящийся в непосредственной близости от гор, на место, где махараджа собирался жить после отставки в суде.

Болезнь длилась три месяца, и пациент становился слабее, он стал жаловаться на жжение в области сердца, я попытался применить несколько пиявок, но был вынужден прекратить, так как он потерял сознание. С каждым днем ему становилось все хуже, а вскоре у него начался бред, он лежал с открытыми глазами и холодными ногами. Офицеры из его бригады, которые случайно присутствовали, пролили слезы о своем генерале, считая, что теряют его. Я честно признался, что у меня нет надежды на его выздоровление, так как видел, что силы его ежедневно падают. В этом отчаянном состоянии я применил три пластыря, один на заднюю часть шеи, а два других на икры ног, в то же время я дал ему состав, содержащий опиат (опиум, камфара, ипекакуана и рвотный камень), и он был спасен. В ту же ночь выступила сыпь, состоящая из многих тысяч пустул, главным образом на шее, плечах и в паху. С этого момента болезнь заметно уменьшилась, его выздоровление пошло быстрым ходом, и через несколько недель он полностью восстановился.

Во время выздоровления моего пациента, Раджа Сушет Сингх спустился с гор к Динанагару, чтобы встретить суд. Однажды любезный Раджа Сахеб пригласил меня поехать с ним в лодке, на охоту на уток, на обширные озера. Так как у раджи не было с собой зонтика, я дал ему мой из вежливости, ибо, так как я стрелял, он мне не был нужен. Было очень жарко, и на мне не было ничего, кроме тонкой рубашки, даже ни жилета, ни жакета, так что я находился под палящими лучами солнца в течение нескольких часов, и следствием этого стал тяжелый солнечный удар. Мой друг C, видя мое состояние, испугался за мою жизнь, его "Tissot" утверждали, что солнечный удар очень опасен. Но как велико было его удивление, когда он увидел меня выздоровевшим на третий день! К счастью, удар не повлиял на мою голову, но только на одно мое плечо, и, применяя пиявки и припарки, я выздоровел.

Король Англии в это время послал пять огромных лошадей в подарок Ранджиту Сингху. Александр Бернс доставил их индусам, и они восхищались их размером и необычной высотой. Одна из них погибла в пути, а другая стала известной скаковой лошадью махараджи, который был очень низкого роста и выглядел на спине животного, как обезьяна на слоне. Этот конь заболел, и хотя я сразу начал его лечить и не хотел проблем, она стала, как другие мертвые животные, кормом для собак, падалью для птиц и парий, низшей касты в Индии, которые едят любых животных, независимо от причин их смерти.

У лошади было несколько язв на ногах, которые лечили внутренними и внешними средствами, вызвавшими судороги, и в этом состоянии она погибла. Потом у меня были и другие возможности лечения язвы простым лекарством, в соответствии с системой луча, а именно, Lamanaria saccharina (вероятно, потому что она содержит йод), так как эти язвы были своего рода золотухой. Это заболевание встречается в Пенджабе очень часто, и местные жители называют их «Zeherbadi» (ядовитые отеки), так как они изъязвляются и выделяют серозное разъедающее вещество. Придерживаясь той же системы, я также лечил лошадей, заболевших сапом. Назначение Arsenic и Dulcamara попеременно, в малых дозах, утром и вечером, оказалось весьма эффективным. Французская ветеринарная хирургия назначает при этом заболевании соляную кислоту, которую разбавляют водой, ее льют в рот лошади или используют в качестве местного растирания: это я узнал от знаменитого натуралиста, Виктора Жакмона, во время его посещения Лахора по дороге в Кашмир и далее, и он заявил, что сап не излечим. В Вене, как и в Англии, я думаю, они сразу убивают лошадей, пораженных этим заболеванием.

Во время съезда в Рупоре, на границе Индии, я посетил, в Вазирабаде, губернатора этой провинции, генерала Авитабила, который, вывихнув лодыжку, позвал местных хирургов, парикмахеров и сапожников, и они так усердно применяли раздражающие припарки и примочки, что нога воспалилась и приближалась к отмиранию. Под моим лечением пациент выздоровел, и прежние функции ноги восстановились. Впоследствии он страдал спазмами мышц лица, которые, по причине его длинного, кривого носа, казались особенно поразительными; это заболевание приписывали его неумеренному влечению к шампанскому, которое повлияло на его мозг. Хотя я вылечил его в то время, два года тому назад он скоропостижно скончался , в своей собственной стране от апоплексического удара, продолжая потакать своей избыточной страсти. Приобретя огромные богатства, он вернулся в Европу, чтобы насладиться в своей родной земле (Неаполе) плодами своих усилий, и н умер там, осенью своей жизни. Мир его праху! Хотя много несчастных было повешено по его приказу и в Вазирабаде, и в Пешаваре, где он осуществлял свою власть наиболее произвольно. Удовольствие, которое он получал, видя дюжины повешенных людей, должно быть, связано с поражением мозга.

Генерал Аллард сказал мне, что махараджа однажды вынес ему выговор за то, что он казнил несколько мусульман, которых генерал Авитабили приказал повесить, потому что они полагали, что под защитой европейского правителя они могут свободно есть говядину! По мнению Ранджита Сингха, он должен был арестовать преступников, а затем позволить им исчезнуть. Известно, однако, что генерал Авитабили был активным человеком, провел в стране много полезных реформ, и хорошо служил английской армии во время марша в Кабул. Живя в своем доме в течение трех лет, я имел возможность хорошо его узнать, поэтому я завершу пословицей: "О мертвых ничего, кроме хорошего", в частности, потому, что я в долгу перед ним за следующее важное открытие.

В то время как я выполнял упомянутое лечение в Визарабаде, я потерял, во время поездки на охоту, зайца в перелеске, которого мы ожидали найти в норе. Желая словить зайца, я послал в село за несколькими кочергами, с тем, чтобы расширить отверстие. Мы преуспели в этом, но велико было наше удивление, когда вместо зайца мы поймали кабаргу, от которой шел такой сильный запах, что у меня началась сильная головная боль, которая продолжалась три дня. Человек, который его вытащил, так испугался, когда увидел животное, ранее не известное ему, что он сразу же отбросил его, и наши собаки так на него напали, что чуть не убили. Взяв его домой, я по совету генерала Авитабили отрезал мускусный мешок и храню и по сей день: считается, что если этого не сделать до того, как животное умерло, полезные вещества из кабарги полностью исчезают. Остаток животного считался бесполезным, о чем я сейчас сожалею, так как думаю, что это был самый ценный экземпляр, который я когда-либо встретил, так как я никогда не слышал, чтобы такие животные были найдены на равнинах Индии. 

Те, кому я показал мускусный мешок в Европе, предположили, что животное попало туда из Гималаев, и это могло так и быть, но запах и внешний вид мускуса кабарги из Кашмира и Тибета совершенно иной. Внешний мешок этого животного напоминает мускус из Китая, он имеет гладкую, мягкую и короткую шерсть, но внутри желтовато-коричневая масса, такая тяжелая, как пчелиный воск, в то время как китайский мускус имеет красновато-коричневый цвет и состоит из зерен рыхлого типа. Не имея подготовленного пакет, я положил его в железный ящик и обнаружил, что в сезон дождей насекомые уничтожили шерсть снаружи, не задев внутреннюю часть. Мускус, как и китайский, имел сильный, приятный аромат.

Я думал, что там, где одно животное было найдено, другие представители того же самого вида должны существовать, но я не смог добыть другого с подобным описанием. Теперь я жалею, что не рассмотрел нору, где драгоценное животное было поймано, а ее спутник, возможно, был там, а также жалею, что не сохранил кожу. Тем не менее, я надеюсь, что публикации об этом инциденте будут привлекать английских спортсменов в Индию, чтобы попытаться получить приз, который от меня ускользнул, хотя животное, должно быть, очень редкое, так как ни местные врачи, ни аптекари не обладают какими-либо знаниями о нем. Охотясь за ним, следует учитывать, что эти интересные существа пугливые, предпочитают одиночество и живут в перелесках, где их норы сделаны глубоко в земле, под кустами, и, таким образом, они спасены от полного уничтожения. Многие натуралисты полагают, что, возможно, обсуждаемое животное принадлежит к другому виду животных, которые обладают тем же запахом, так же как и различные растения испускают аналогичные запахи.

Ликование, которое я чувствовал, найдя реальную кабаргу, заставило меня пренебречь надлежащим рассмотрением его характерных знаков, его выдающихся клыков, так как я удовлетворился ароматом. Насколько я помню, размер был как у зайца, и он имел форму тонкого цилиндра.

Пока я проживал в Вазирабаде, юная индуска (katretee) пришла к Авитабили с подарками, в знак благодарности за то. что он помог избежать ей судьбы Сати, сожженной заживо вместе с телом ее покойного мужа – обычай, который доказывает, что многие из этих жертв брахманизма чувствовали отвращение к этой ужасной церемонии. Женщина призналась, что в день сожжения ее мужа, и в ее крайнем горе, она готова была принести в жертву свою жизнь, надеясь войти в рай с ее партнером, но теперь она чувствовала себя более счастливой, сохранив свою жизнь.

Ранджит Сингх рассказал мне, что д-р Аллен (американец, губернатор Гуджерата) тайно проводил свое время в его крепости, практикуя алхимию. Я не мог удержаться, чтобы не рассмеяться при мысли об его ожидаемом превращении обычных металлов в золото, так как было обнаружено, что преобразование ртути в серебро совершенно невозможно. Впоследствии мое утверждение было проверено на открытии, которое он сделал, что алхимия врача заключалась в производстве фальшивой монеты. Ранджит Сингх проникся гораздо большим доверием, настаивая на моем принятии командования артиллерийским отделом или должности губернатора провинции, подобно генералам Вентура, Авитабили и д-ру Аллену; однако я отказался от этого, считая, что у меня нет достаточных способностей для правильного выполнения такой работы, но так как он дал мне выбор, я принял управление пороховой мануфактурой, а также занялся созданием склада оружия.

Несмотря на мои многочисленные занятия, которые были очень прибыльным делом, я чувствовал ностальгию, я почувствовал непреодолимое желание посетить мою родную страну, которую я не видел уже много лет, до такой степени, что мои мысли и стремления была направлены на то, как обеспечить безопасное возвращение домой. Я был так занят этой идеей, что если бы они предложили мне Кох-и-Нур (который оценивается в полмиллиона), чтобы я остался там до конца моей жизни, я бы отказался. Слова Генерал Алларда: "Трудно получить назначение здесь, но, когда оно получено, еще труднее покинуть его", были постоянно в моих мыслях, и много неприятностей пришлось пережить, пока я получил увольнение, или, скорее, свою свободу.

(Продолжение здесь: https://dymentz.blogspot.com/2015/05/blog-post_72.html.)