Уитмонт и гомеопатия (Мой перевод статьи Морреля)

---

Оригинал статьи находится по адресу http://www.interhomeopathy.org/edward-whitmont-in-perspective. Мой перевод этой статьи впервые появился на http://www.kulyk.org/forum/viewtopic.php?t=852

Эдвард Уитмонт в перспективе 

Питер Моррель 

В этом эссе исследуются взгляды и мышление Уитмонта: как на него повлияла гомеопатия, и как он ее использовал, и какое влияние он сам оказал на гомеопатию. Уитмонт считает, что гомеопатии следует поучиться у Юнга и алхимии, но юнгианские аналитики, похоже, не демонстрируют такого же большого желания поучиться очень многому у гомеопатии.

Эдвард Уитмонт окончил Венскую медицинскую школу в 1936 году (1, 2, 3) и специализировался в области психологии, изучая Адлера (2) и Юнга (1, 3). Он спасся от нацистов, успев эмигрировать в США в 1938 году, но его родители погибли в Освенциме (3). В 1940-х годах Уитмонт обучался гомеопатии в Нью-Йорке у Элизабет Райт Хаббард (1) и затем тесно сотрудничал, как друг и соратник, с Мэссимунд Панос, начиная с 1950-х (4). Он преподавал на гомеопатических курсах в США в 1947–51 годах, а в Вене впервые пересекся с антропософией, обучаясь у Карла Кенига (2, 5), где также изучал Штайнера (1, 2) и алхимию (3, 5, 6, 9). Уитмонт видел многие важные параллели и соответствия между юнгианской психотерапией и гомеопатией и проследил происхождение этих идей, в ретроспективе, до Гете и романтиков (5), а от них до Парацельса и алхимии (6). Он внес полезный вклад и в психотерапию, и в гомеопатию.

Эдвард Уитмонт воплощает плодородный и революционный подход, появившийся в 1950-е, но нашедший, наконец, большую поддержку поколение спустя, и с тех пор более или менее слившийся с основным направлением. Этот подход расширяет оригинальную идею Ганемана, который искал ответ на вопрос, какое лекарство наиболее полезно и подходяще при определенной болезни и определенном типе индивида. В этом процессе сопоставления, который неизбежно осуществляет гомеопат, прувинг стал решением, с впечатляющими подробностями,  векового вопроса о симптомном соответствии.

Психология и Уитмонт, в частности, внесли в гомеопатию понимание лекарств как личностей, что выходило за рамки простых фактов, получаемых в прувингах, и превращало прувинги в более надежные, яркие и реалистичные изображения реальных людей (См. Глэдвин). Этот подход был подчеркнут Кентом, а затем принят и расширен некоторыми гомеопатами, например, Филиппом Бейли. Такой подход освещает специфические проблемы, с которыми сталкивается каждый человек или лекарство, признаки чего необходимо искать и в прувингах, и у пациента. Это очень помогает в поиске соответствия.

Обучаясь психологии Адлера и Юнга, Уитмонт рассматривал лекарства как людей, изучая их неудачи и успехи, их сильные и слабые стороны. Исследуя их основные нерешенные напряженности, Уитмонт смог обогатить и углубить наше понимание сущностей лекарств. Это, в свою очередь, позволило превратить саму гомеопатическую консультацию в терапевтическое событие. 

Длительное знакомство с работой Рудольфа Штайнера обострило восприятие Уитмонтом Материи Медики, которая превращается в средство понимания человеческой болезни, а также более широких проблем человечества, с точки зрения взаимодействия между символическими поляризационными силами. Уитмонт превратил, таким образом, проблемы, с которыми мы сталкиваемся при изучении Материи Медики и при взятии случая, в универсальные. 

В его работе видны четыре ключевых элемента, которые мы можем учитывать или не затрагивать, если не хотим: чистая гомеопатия, алхимия, антропософия и психология Юнга. Однако с этим связаны различные аспекты средневекового и современного представления о связях, соответствиях и энергетических полях, что создает «наваристый суп» с идеями для читателя. При чтении его произведений совершенно ясно, что он рассматривал гомеопатию, в первую очередь, через призму юнгианских идей и видел в гомеопатическом лекарстве картины с обильной символикой архетипов, полярностей и нерешенных подавленных психологических напряженностей. Эта смесь легла в основу его обсуждений отдельных лекарств.

Уитмонт как человек 

Уитмонт имел большое влияние на людей, которые его знали: все отмечали «его нежный, тихий и скромный образ... Смирение Уитмонта, его интеллигентность и бесконечный поиск истинного смысла» (7). «Гуляя с ним, я восхищалась быстрым шагом человека, который любит природу, и, более того, любит двигаться, подниматься, преодолевать препятствия, чтобы непрерывно выходить на новый уровень. Он был молод, очень молод – физически и психически» (2). 

«Классический эктоморф, низкого роста, жилистый, Уитмонт обладал неустанной нервной энергией, быстрым и творческим умом. Он был вечно недоволен тем, что было ему уже известно, постоянно исследовал новые аллеи, подталкиваемый вперед интуицией, подобной той, что была у мудрого и волшебного Мерлина» (8, с. 145).

«Щедро делился своими знаниями, с уважением и любовью... Его страсть к жизни распространялась на природу. Он любил взбираться на холмы и ходить по лесу. Прежде всего, он был развитым и борющимся человеком, живущим на полную мощь, противостоящим своей собственной тени до самого конца» (3). 

Его труды оказались проницательными: 

«Эрудиция д-ра Уитмонта огромна, но его стиль обманчиво прост и его труды легко читаются. Не так просто удержать то, что прочитано, из-за глубины и сложности представленных идей и дальнейших перспектив, на которые они указывают» (1).

Юнгианская психотерапия – эго, темное эго и установление границ 

Уитмонт описывает маленького ребенка как существующего в «состоянии бессознательной целостности» (9, с. 206), с неограниченным психическим потенциалом, который у некоторых частично поощряется, понимается и развивается через жизненный опыт, а некоторых – нет. Ребенок испытывает, экспериментирует и адаптируется. Таким образом, «несформированная»
 психика проявляется в различных импульсах и отношениях с родителями и другими людьми. Некоторые проявления утверждаются как приемлемые, а другие отвергаются и подавляются. То, что мы могли бы привычно назвать «личностью», а он называет это светом, или дневным эго, возникает постепенно, по мере того, как мы растем, в то время как неиспользуемые и подавленные части превращаются в «темное эго», или «тень» (9, с. 204; 10, с. 216, 4, 11, с. 43, 12, с. 110). Именно на этом темном эго сосредотачивается психотерапевтическое исследование. 

Родители устанавливают границы для растущего ребенка, такие, как добро и зло, хорошее и плохое, мужское и женское. Такие границы не существуют в несформированной психике, но должны быть изучены, установлены и многократно усилены. Это может быть болезненный процесс, если ребенок сопротивляется. Юнгианцы называют это отделением эго от Самости.
Единственное, что может нанести вред кому-то, это то, что скрыто от глаз. Чем сильнее или жестче границы, которые навязаны ребенку, чем сильнее подавлены его желания и«нежелательные» проявления, тем больше вероятность того, что проблемы еще впереди. Установка жестких границ укрепляет и четко определяет дневное эго, но в то же время усиливает темное эго. Более уравновешенный человек может быть определен как человек, границы которого находятся в постоянной динамической адаптации, в то время как он принял и включает в себя оба аспекта своей психики. Подавленные импульсы остаются сильными и активными и побуждают человека действовать иррационально и необъяснимым образом.

Все эти элементы, которые не считаются приемлемыми чьими-то сверстниками и родителями, объединяются бессознательно в «тень в себе» или «темное эго», содержащее все те качества, которые нам не нравятся в себе и в других. Согласно этому сценарию, то, что нам особенно не нравится в других, присутствует в нашем потенциале, но мы не можем увидеть это полностью реализованным в своем развитии. Таким образом, зеркала мира и общества – во многом ключевые элементы нашего темного эго, они порождают напряженность, конфликты, полярности и неразрешенные тревоги, которые находятся внутри нас.

Отброшенные и непроверенные при формировании эго импульсы похожи на кирпичи, которые остались, когда эго строилось. В соответствии с архетипами, они пребывают в спячке как темное эго. Они часто являются полярными противоположностями к доминирующим чертам нашей обычной личности и могут навязчиво напрягать нас. Они становятся активными, проявляются во снах и мечтах и составляют часть «внутренней болтовни», на фоне которой мы измеряем и оцениваем себя, свои жизненные цели и то, что мы считаем своими успехами и своими неудачами. У мужчин женское является ключевой частью спящего подавленного «темного эго», в то время как у женщин эта мужская часть играет подчиненную роль.

Юнгианский анализ 

Во время сна границы, определяющие дневное эго, размываются, а затем полностью растворяются так, что все аспекты психики могут стать доступными для осознания. Они предстают перед нами во сне с помощью «символического языка бессознательного» (9, с. 207), и анализ способен вывести их на свет. Сны рассматриваются как драматизации различных нерешенных вопросов в бессознательном: «сны – это аллегории и символические заявления из универсального банка информации» (13, с. 15–16). При исследовании снов с помощью аналитика, анализируемый пациент в состоянии увидеть те проблемы, которые представляют интерес для него, и прийти к пониманию, что они в самом деле касаются его. Пациент вновь приобретает цельность посредством «интеграции бессознательного материала в осознанное понимание» (10, с. 240). Уитмонт и другие поняли также, что гомеопатические лекарства могут оказать большую помощь в этом выведении вопросов на поверхность. 

Уитмонт ссылается на «эго дневного света» (13, с.14), «привычное эго сознания» (13, с. 15) или «эго сознания» (13, с. 15), которые находятся в резком контрасте с «психикой без эго и персоны» (13, с. 15), которую он рассматривает как глубокий источник нашей умственной и эмоциональной активности.

С этой точки зрения,

«Первичная человеческая мотивация предрациональна и бессознательна. Мы не понимаем ее, если не научились расшифровывать изначальный язык символических образов, который иногда является спонтанным способом выражения предрациональной бессознательной психики» (15, с. 56).

«Функционирование эго основано на рациональности и воле. Оно ориентируется под воздействием силы» (15, с. 57).

«Логическая рациональность эго подтолкнула эмоции, интуицию и образ к краю тени» (10, с. 216).

«язык Самости является языком образов, чувств, метафор и символов и называется мифопоэтическим, в отличие от словесного, рационального языка эго...» (10, с. 241).

Как юнгианец Уитмонт особенно ценит сны: «сны являются аллегорическими и символическими утверждениями из универсального банка информации» (13, с. 15–16), возникающими в психике без эго; сон – это «спектакль, который отражает нашу внутреннюю реальность» (13, с. 20). Во время сна нормальное бодрствующее эго отключается и исчезает из поля зрения, но на сцену могут выйти аспекты первичного эго, с грузом его нерешенных вопросов. Итак, во снах в противном случае бессознательные аспекты подавленного темного эго перемещаются вперед и вступают в игру, поэтому сны так важны в юнгианском анализе. Они показывают психиатру, где лежат наши напряженности и конфликты. 

Цель терапии и анализа сновидений, в частности, – изучить эти скрытые аспекты психики, перевести их в сознательное и таким образом освободить скрытую напряженность внутри нас. 

«Он применяет свою теорию актуализация архетипов, чтобы объяснить появление эго из Самости, через телесный опыт» (12, с. 112). 

Связь с гомеопатией возникает через взгляд на темные и светлые элементы лекарственных картин и обнаружение этих полярностей у реальных людей. В своей практике, в своем взгляде на человека, он сочетает все это с символикой средневековой алхимии, которую получил, изучая Парацельса, а также из различных штайнеровских концепций. 

Итак, Уитмонт описывает юнгианскую психотерапию как систему, которая используется для понимания психики и оказания помощи лицам, имеющим нерешенные психологические напряженности и проблемы. Они рассматриваются как остатки трудностей, которые были подавлены в подсознании в детстве и которые, следовательно, имеют власть, чтобы заставить нас действовать компульсивно и абсурдно, когда мы не знаем, почему мы так поступаем, и не в состоянии остановить это. Таким образом, Уитмонт рассматривает цель психотерапии как приведение в осознание того, что таится в подсознании, выведение на свет того, что находится в темноте (9, с. 206). При повторном раскрытии таких проблем они постепенно растворяются, и их сила исчезает, высвобождая пациента для большей свободы и счастья. Это достигается за счет обсуждения один-на-один, групповой работы, анализа сновидений и драматизации.

Гомеопатия 

Взгляды Уитмонта на здоровье и исцеление охватывали широкий спектр методов, которые включали «постквантумный взгляд Парацельса, И-Цзин и работы Юнга по алхимии, синхронность и коллективное бессознательное» (6, с. 146). Его взгляды коренись в фундаментальных аспектах нашей жизни. Жизнь полна напряжения и разочарований: «Какой бы путь мы выбрали, мы не можем избежать кризиса, боли и болезни» (16, с. 9). Мы все испытываем «напряжение, стресс, конфликты, подавление, депрессию и разочарование» (16, с. 9). Это может привести к болезни.

Уитмонт указывает на значение «древнего признания возможностей природных ресурсов для исцеления. Наше западное общество в эпоху постпросвещения опирается на рациональный, эмпирический взгляд на мир и противостоит понятию о “фольклоре, богах и исцелении”. Древние жили, глубоко настраиваясь на природные ресурсы (включая сновидения) и перемещения в космосе, и поэтому были в состоянии извлечь выгоду из восстановительных свойств этих источников» (17, с. 126). Уитмонт смотрел на болезни и симптомы прувингов как на «взаимодействие поляризованных форм» (13, с. vii). Он рассматривал гомеопатические лекарства как «вещества, назначаемые в ультрамолекулярной трансматериальной форме» (13, с. viii). Каждое гомеопатическое лекарство воплощает в себе «специфический тип личности» (13, с. 10), «представляющий аспекты человеческой жизненной драмы» (13, с. 4). Именно через потенцирование гомеопатические лекарства раскрывают свои «специфические динамические характеристики» (13, с. 6) в пациенте, действуя как «трансматериальные поля» (13, с. 7).

Уитмонт объединяет гомеопатию, человечество и космологию, когда изображает «модели, лежащие в основе человеческого микрокосма и внешнего макрокосма, в их взаимной аналогии и отражении» (13, с. 8 ). С его точки зрения гомеопатия иллюстрирует древнейшее алхимическое представление, что

«различные состояния сознания человека закодированы в различных минеральных, растительных и животных субстанциях... они дремлют в этих материалах, ожидая своего раскрытия на человеческом уровне» (13, с. 18 ),

что  проявляется только в гомеопатических прувингах. Он также считает, что гомеопатия прочно связана с «постквантумным пониманием Вселенной» (6). Потенцирование лекарства, «дематериализованного на молекулярном уровне, сохраняет его специфические динамические характеристики и усиливает его энергетические изменения» (6). 

Уитмонт описывает гомеопатические лекарства как «трансцендентные модели, предшествующие веществу и воплощенные в нем, которые направляют жизненную силу» (16, с. 8 ). Для каждой«картины болезни есть также вещественный образец 'вовне', который в точности дублирует ее» (16, с. 10). Гомеопатия является «феноменологически описываемой областью» (16, с. 17).«Ганеман разработал свою теорию не на основе предположения, а в результате чистого наблюдения» (16, с. 40). Он считал Юнга и Ганемана большими эмпириками, сформулировавшими свои системы в результате прямого тщательного наблюдения, почти лишенного теории. «Совокупность симптомов» (16, с. 55) является единственным надежным ориентиром для выбора лекарства. В прувингах гомеопатия «накопила огромное количество надежных экспериментальных материалов» (16, с. 81). Он относил симптомы, полученные в прувингах, к области фактов, столь же реальных, как символы и архетипы в психологии Юнга. И между этими двумя информационными совокупностями он увидел большое соответствие.

Уитмонт построил мост между гомеопатией и психотерапией. Он, видимо, считал лекарства чем-то сродни архетипам, что означает их изучение непричинным, нелинейным, феноменологическим способом, с помощью непосредственного их восприятия, без суждений о проблемах и напряженностях человека, просто, как они отражены в прувингах. С его точки зрения это наведение мостов обогатило и углубило процесс сопоставления, но оно также открывает для гомеопатических консультаций более широкую юнгианскую перспективу, так как на них пациентам позволяется«раскрыть себя» (так это должно быть) гомеопату, который наблюдает, как опрокидываются ментальные архетипы, которые олицетворяют лекарство. Взгляд Уитомонта на психологические преимущества такого типа консультаций для пациентов был также сильно окрашен его связью с психиатрией. Поэтому он начал применять к лекарствам тот же процесс, который давно был знаком ему при лечении пациентов.

Все это соединяется как с терапевтическими аспектами гомеопатических консультаций, так и с полярностями, которые мы можем видеть в лекарственной картине. Поэтому то, что Уитмонт должен был сказать, очень глубоко и обогащает работу гомеопатов. Его вклад, таким образом, гораздо больше, чем просто некоторая конкретизация ментальных аспектов лекарственных картин. Кроме того, феномен соматизации проблем темного эго означает, что юнгианский анализ непосредственно связан со всеми терапевтическими вмешательствами, в том числе с гомеопатией. Взаимосвязь между бессознательной психикой и фактическими телесными болезнями существует не только в том, как мы воспринимаем наше тело.

Он рассматривал каждое лекарство /персону сочувственно и, в основном, как отдельные фрагменты или осколки сломанной гораздо более широкой мозаики человеческого страдания. Вопросы, которые осветила его работа, касаются повреждения самооценки, предательства, восторга, робости, неуверенности в себе, смелости, спасения, самоповреждения, зависти, гнева, ненависти, страха, тревоги, ненависти к себе, шока, горя, потерь, боли, сентиментальности, сексуальных отклонений, психоза, делюзий, зависимости, замкнутости, мстительности, скрытности и т.д., и, конечно, помогут добиться успеха психотерапевту, практикующему подобно Уитмонту, и он стремился ярко показать, что содержание гомеопатической Материи Медики четко и безошибочно повторяет все это.

Ральф Твентимен (5) объясняет, что, с антропософской точки зрения, Уитмент пытается 
«выйти за пределы дуализма духа и тела и связанного с ним механического, причинно-следственного мышления, которое все еще доминирует сегодня в ‘научной’ медицине. Уильям Гутман провел некоторые замечательные исследования в духе Гете. Карл Кёниг, старый соратник Уитмонта еще со времени, проведенного в Вене, выделил некоторые основы антропософских идей Штайнера. Отто Лизер, исходя из ортодоксальной фармакологии, добавил уточнения к экспериментальным данным прувингов. Все это и многое другое кажется мне необходимым для выполнения задачи преобразования сырого гомеопатического материала... исцеление – это не восстановление пациентов к состоянию здоровья, в котором они находились ранее, но помощь им в переходе к новой фазе жизни. Болезнь должна быть творческой». 

Он считает, что гомеопатические испытания раскрыли таинственные и удивительные вещи о материи, тонкие вещи, на которые ссылались только алхимики веками раньше, но значение которых никогда не было понято и систематически не изучалось до Ганемана. Он, видимо, считает, что этот аспект гомеопатии, глубоко связанный с психологией Юнга, позволит выявить интересные аспекты человеческой психики, страданий, лекарства и исцеления.

Уитмонт уверенно и ярко освещает психологию целого спектра лекарств и Материи медики в целом. Тем не менее, практическое применение этой информации в гомеопатии может оказаться более трудным делом. Данные прувингов, безусловно, полезны для освещения психотерапии, но другие вопросы, связанные с этой проблемой, не так просты.

Он принес в наше исследование Материи медики огромную психологическую проницательность, которая проникла как яркий солнечный свет в каждое лекарство, выявляя их резкие контрасты и скрытые глубины, как у реальных людей, и все их психологические слабости. Как актеры, движущиеся по сцене, люди, населяющие мир Материи медики, рассматривались Уитомонтом как тени, отражающие фактические психологические архетипы, которые живут глубоко в духовном мире самого человечества. Это, пожалуй, его самый важный и долгосрочный вклад в гомеопатическую традицию. 

«Параллельное отношение между гомеопатией и аналитической психологией выявлено, но не подчеркнуто. Для этого автора характерно, что он обсуждает проблему и предоставляет читателю возможность составить свое собственное мнение» (1). 

Заключение 

Некоторые могли бы посчитать Уитмонта – и отвергнуть – еще одним представителем Нью Эйдж, подобно Шелдрейку и Капре, вмешивавшимся во все и пишущим многословные теоретические трактаты, с «квантовой глупостью» (6, с. 146), в то время как другие видят в нем истинного гениального философа, который попытался синтезировать и связать множество аспектов увлекательного постквантумного мира, в котором мы живем, и соединить вместе незавершенные средневековые аспекты жизни с тем, что, в основном, наука оставила позади себя в своем напористом, мужском рывке к рационализму и прогрессу. 

Он смотрел на сущность, обнаруживаемую в растительных, животных и минеральных лекарствах, как на признание «алхимических корней гомеопатии» (14, стр. 1) и полагал, что она резонирует как вид энергии, освобожденный и очищенный при метаморфозах потенцирования. Уберите молекулы, и только очищенная сущность остается. Это своего рода трансмутации, своего рода алхимия.

«В процессе потенцирования исходная материальная субстанция дематериализуется и тем самым одухотворяется, а присущие ей целительные свойства освобождаются. Таким образом, гомеопатия может рассматриваться как практическое применение алхимии, открывшей бесконечный меркуриальный фонтан, тайну безграничного духа и энергию, которая присутствует в материи, источник жизненной силы и одушевления, который живет в потенциальной форме в каждом из нас» (14, с. 4).

Точно так, как Парацельс сказал за века до того, что как вверху, так и внизу.

«Целебные свойства гомеопатии вытекают из глубокого резонанса между веществом в окружающем мире и явлениями во внутреннем мире организма» (14, с. 3).

Субмолекулярная идея потенцированного вещества показалась ему изначально динамической, лежащей в основе всей материи, вызывающей предположение, что ранее нераскрытая непознаваемая сущность живет в каждом вещества. Такая сущность образует уникальные «духовные отпечатки» лекарства, которые можно получить, для выявления психических свойств лекарств, только в прувингах. Таким образом, прувинг представляет достаточное доказательство того, что не только люди, но и вся материя и, следовательно, вся Вселенная, пронизана и поддержана невидимой тканью невидимых сущностей с, по-видимому, бесконечным и неисчерпаемым потенциалом. Как он выразился: «элементы формы... предшествуют нашему материальному существованию» (16, с.130).

Представляется, что гомеопатия, посредством выявленных в прувингах симптомов, обеспечила Уитмонта языком психики. Иными словами, в языке прувингов он нашел выражение символизма и полярностей коллективного бессознательного. Гомеопатия позволила ему проникнуть в эту богатую жилу архетипов и увидеть женскую и иррациональную тень или темное эго, одновременно предоставив ему прочное подтверждение его давних юнгианских и алхимических интересов.

Он применяет свое юнгианство в равной степени и к обществу, которое он рассматривает как находящееся в состоянии дисбаланса, так как в обществе преобладает мужское, фрагментированное, линейное, редукционистское, сильное эго дневного света, которое стремится к рационализму, порядку, контролю, развитию и господству – качествам, всеми признанным, вознагражденным, приветствуемым и почитаемым в нашей современной технологической действительности, в то время как женская, иррациональная, нежная, циркулярная, целостная, мечтательная, интуитивная, творческая, эмоциональная и подпитывающая тень Самости, или темное эго человечества в целом, остается подавленной, игнорируемой, пренебрегаемой, стоящей в стороне, непризнанной, обойденной и безуспешной. В «Возвращение богини» Уитмонт утверждает, что человечество срочно нуждается в том, чтобы заново открыть для себя эти женские аспекты. Таким образом, он универсализирует Юнга, гомеопатию и алхимию.

Благодарность

Я хотел бы выразить мою глубокую благодарность Грегори Вламису за поиск и предоставление некоторых справочных материалов для этой статьи.

Ссылки 
1. Marianne Harling, Review of Psyche & Substance, BHJ, 72:4, October 1983
2. Uta Santos-Koenig, Edward Whitmont, 1912-1998, Homœopathic Links, Winter, 1998, Vol.11.4, p.186
3. Joyce Ashley, Edward Christopher Whitmont (December 5, 1912–September 21, 1998), The San Francisco Jung Institute Library Journal, 17:3, 1998, pp.75-76
4. Julian Winston, The Faces of Homeopathy, New Zealand: Great Auk Publishing, 1999, p.329
5. L R Twentyman, Review of 2nd edition of Psyche & Substance, BHJ, 81:1, January 1992
6. Patrick Pietroni, Review of The Alchemy of Healing, J Analyt Psychol, 1996 41.1, pp.145-147
7. Virginia Downey, In Memoriam - Edward C. Whitmont, 1912-1998 Heilkunst, 1998
8. Yoram Kaufmann, Edward Christopher Whitmont Obituary, Journal of Analytical Psychology, 1999, 44, 139–145
9. Nicholas Nossaman, Homoeopathy and Jungian Psychology: Kindred Spirits, AJHM 100.3, Autumn 2007, pp.202-213
10. Roger Brooke, Pathways into the Jungian World: Phenomenology & Analytical Psychology, London & New York: Routledge, 2000
11. Edward C. Whitmont, The Momentum of Man, Anima 3.2, 1977, pp.41-48
12. Lola Paulsen, Review of The Symbolic Quest, J Analyt Psych, 1971, 16.1, pp.110-112
13. Edward C. Whitmont, The Alchemy of Healing: Psyche and Soma. Berkeley California: North Atlantic Books, 1993
14. Anita Josefa Barzman, Closer Than They Appear: Homeopathy, Analysis, and the Unus Mundus, Paper delivered 26 August 2010 XVIIIth Congress of the IAAP: Facing Multiplicity Psyche Nature Culture, San Francisco, California, August 2010, 12 pages
15. Edward C. Whitmont, Jungian Theory: A Reply to Feminists, Anima 4.1, 1977, pp.56-59
16. Edward C. Whitmont, Psyche and Substance: Essays on Homeopathy in the Light of Jungian Psychology, North Atlantic Books, Berkeley, California, 1980
17. Jeffrey B. Pettis, Earth, Dream, and Healing: The Integration of Materia and Psyche in the Ancient World, Journal of Religion and Health, Vol. 45, No. 1, Spring 2006, pp.113-129
18. Peter Morrell, Hahnemann: the True Pioneer of Psychiatry, JAIH/AJHM 95.1, January 2003, pp.164-169 & Peter Morrell, Was Hahnemann the Real Pioneer of Psychiatry? chapter 4 in Johannes & Van der Zee, 2010, pp.86-94

Библиография
Phillip Bailey, Homeopathic Psychology: Personality Profiles of the Major Constitutional Remedies
Frederica E Gladwin, People of the Materia Medica World, India: National Homoeopathic Pharmacy, 1974
Rosemary Gordon, Review of Return of the Goddess, J Analyt Psych 1984, 29.1, pp.85-87
Christopher K. Johannes & Harry van der Zee, Homeopathy and Mental Health Care: Integrative Practice, Principles and Research, Amsterdam: Homeolinks Publishers, 2010
Nicholas Nossaman, Edward C Whitmont, MD, In Memoriam, JAIH 91:3, Autumn, 1998, pp.292-293
Nicholas Nossaman, Reflections on my Experiences with Edward C Whitmont, JAIH 92.2, Summer 1999, pp.63-70
Edward C. Whitmont, The Symbolic Quest: Basic Concepts of Analytical Psychology. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1969
Edward C. Whitmont, Return of the Goddess, New York: Crossroad Publishing Co., 1982
Edward C. Whitmont, & Sylvia Brinton Perera, Dreams: A Portal to the Source, London: Routledge, 1989