Оригинал здесь: https://archive.org/stream/lifelettersofdrs00brad/lifelettersofdrs00brad_djvu.txt
Глава 77 здесь.
(Перевод З. Дымент)
Глава 78. Похороны Ганемана. — Переводы стихотворения Руммеля
Многие друзья и ученики Ганемана, живущие в Париже, хотели почтить его память и проявить уважение, присутствуя на его похоронах. Но похорон не было. Время его захоронения держалось в секрете. Следующий отчет появился в British Journal of Homoeopathy:
«Хотя союз со знаменитым основателем гомеопатии был так выгоден мадам Ганеман, ее благодарность к нему не приняла форму растраты заработанных им денег на показные похороны.
Вероятно, она думала, что, поскольку дорогие похороны не принесут пользы умершему, ей следует проявить строгую экономию при его погребении. Многие из друзей Ганемана в Париже хотели засвидетельствовать свое уважение к нему, сопровождая его тело до могилы, но его вдова не удовлетворила это желание, сохранив время его похорон в глубокой тайне.
Однажды рано утром во двор особняка в предместье Сент-Оноре въехал обычный катафалк, в него погрузили гроб, и катафалк быстро увезли на кладбище Монмартр, пешком за ним шли скорбящая вдова, дочь Ганемана, мадам Либе, и ее сын; и молодой врач по имени Летьер.
Это были единственные скорбящие. Тело было отправлено в старый склеп без каких-либо религиозных или иных церемоний, и по сей день, как мы понимаем, не существует ни надгробия, ни надписи, позволяющей отличить его темную могилу, так что теперь было бы трудно, если не невозможно, обнаружить последнее место покоя великого человека».
Доктор Пульман в Leipziger Populaire Zeitschrift Fur Homoopathie от 1 июля 1893 г. говорит:
Уже в шесть часов утра, во мраке и дожде, 11 июля 1843 года по улицам Парижа двинулась похоронная процессия к кладбищу Монмартр. Лишь несколько человек шли за катафалком, который вез в простом гробу достойные останки человека, пятьдесят лет назад начавшего радикально реформировать систему исцеления, - немецкого врача, чей труп должен был быть похоронен на чужбине, доктора Самуэля Ганемана.
В течение многих лет пожилой врач каждую весну страдал катаром бронхов, но всегда полностью выздоравливал; так что обычное возвращение этой болезни, вновь напавшее на него около середины апреля 1843 года, не имело особого значения. Но это была его последняя болезнь. Старик становился все слабее и слабее.
Иногда, когда наступали приступы удушья или удушья, они вызывали сильное беспокойство. Но угасающие угли огня жизни почтенного основателя гомеопатии всегда разгорались вновь; и хотя он предсказал свою смерть, его семья не поверила, что его конец так близок.
Поэтому его смерть, столь скорая, последовавшая второго июля, была для них совершенно неожиданной. Его вдова едва могла осознать свою огромную утрату; и, в своем замешательстве, не отправила уведомление о его похоронах родственникам и друзьям.
Однако она пошла к соответствующему магистрату, чтобы получить разрешение на бальзамирование его останков, чтобы их погребение можно было отложить как можно дольше.
Она получила разрешение, и Ганал, самый знаменитый бальзамировщик своего времени, с большим мастерством выполнил возложенные на него обязанности. Затем она впервые опубликовала извещение о похоронах, и таким образом родственники и друзья узнали о фактической кончине великого человека, о смерти которого ежедневная пресса в течение нескольких предшествующих месяцев неоднократно сообщала.
Однако в извещениях не был указан час отпевания. Множество знаков любви и сочувствия, которые посылаются в дом траура в виде крестов и пальмовых листьев, поставили бы скорбящую вдову в такое состояние ума, при котором она больше не могла бы контролировать свои мысли, желания и цели, и, следовательно, тело было погребено ранним утром так, что многие поклонники покойного ничего об этом не знали.
Вместо пышной похоронной процессии, как того заслуживал всемирно известный врач, в процессии присутствовали только скорбящая вдова, дочь покойного мадам Сусс и ее сын, приехавший сюда из Лондона, врач-гомеопат доктор Летьер и домашние слуги.
Монументальный камень с надписью: "Христиан Фридрих Самуэль Ганеман" на левой стороне 16-го участка кладбища Монмартр отмечает место, где умерший был положен на место вечного покоя. Это место упокоения, как и могилы многих других выдающихся людей, похороненных на Монмартре, например, поэта Генриха Гейне, принадлежит к тем историческим гробницам, которые ремонтируются за счет правительства, когда родственникам уже не могут заботиться о могиле своих ушедших».
По поводу этих похорон Альбрехт пишет:
«Чтобы показать, что нет смысла представлять в благоприятном свете событие, переплетенное с катастрофой жизненной драмы Ганемана, или обработать его в каком-либо партийном смысле и воздвигнуть на нем эффектную структуру художественного завершения, а также для того, чтобы остаться полностью свободными от предубеждений, мы дадим здесь рукописный отчет о захоронении земных останков Ганемана.
Конечно, Мелани играет очень заметную роль в организации похорон. Тело Ганемана забальзамировали, положили в чрезвычайно простой деревянный гроб, облицованный цинком, и поместили в склеп, в котором Мелани уже похоронила двух друзей.
Все гробы видны через решетчатую дверь. В тот час, когда Ганемана хоронили, дождь лил ливнем. Похоронный кортеж был очень небольшим (einfach), состоящим только из Мелани, дочери Амалии, доктора Зюсса, дяди Леопольда Зюсса и домашней прислуги».
Далее он сообщает, что похороны произошли дождливым утром 11 августа 1843 года, и продолжает следующим образом:
«Ганеману не требуется никакого великолепного памятника. Над его могилой, подобно ангелу с листом вечного мира, витает рожденное небом сознание жизни, посвященной долгу, науке, искусству, благу человечества и служению Богу.
Рядом с этим ангелом стоит другой, уверенность в том, что ничто действительно хорошее, действительно полезное не может когда-либо погибнуть, но он бросает вызов смерти и могиле, продолжая вечную деятельность и таким образом отождествляя себя с высшим порядком вещей и управлением Вселенной. Там парит третий ангел, открывая нашему взору имя Ганемана и знаменательные слова "Non inutilis vixi" высечены там, как солнечный луч».
("Я жил не напрасно". Ганеман написал эти слова как подходящую надпись для своего собственного памятника 28 июля 1839 года)».
Следующий отчет о захоронении можно найти в Homoeopathic World:
«Мадам Ганеман похоронила своего мужа с меньшим приличием и меньшим уважением, чем то, которое оказывается беднейшим из наших скорбящих бедняков. Его поклонники и ученики просили разрешить им присутствовать на его похоронах, но все безрезультатно.
День и час похорон держались в строжайшей тайне. Однажды ранним июльским утром 1843 года во дворе особняка Ганемана подъехал обычный катафалк, гроб быстро подняли в него, и катафалк снова уехал.
Жена Ганемана, дочь, внук и молодой доктор Летьер были единственными скорбящими, которые последовали за катафалком пешком на соседнее кладбище на Монмартре.
Там гроб Ганемана самым неподобающим образом втолкнули в старый склеп, где мадам Ганеман ранее уже поставила два гроба. Не было никакой похоронной церемонии, никаких погребальных обрядов, никакого благословения выдающегося умершего».
Доктор Зюсс-Ганеман, внук Ганемана, присутствовавший на похоронах, говорит:
«Показная привязанность, которую жена проявляла к мужу при жизни, вскоре исчезла после его смерти. Бессмертный основатель гомеопатии был похоронен как беднейший из бедных; его похороны состоялись в шесть часов утра, под проливным дождем, обычный катафалк вез останки великого человека к его последнему пристанищу, только его жена, его овдовевшая дочь, мою покойная мать, я и доктор Летьер следовали за катафалком.
Гроб был помещен и до сих пор находится в старом склепе, куда его преданная жена уже поместила останки двух престарелых друзей, так что желание Ганемана иметь на своем надгробии слова,"Non inutilis vixi" остается в неопределенности».
 |
| Место первоначального захоронения С. Ганемана |
После смерти мадам Ганеман в 1878 году большая часть приведенных выше заявлений была напечатана. В некрологе этой женщины, напечатанном в British Journal of Homoeopathy за июль 1878 года, дается отчет о малоизвестном погребении Ганемана.
В январском номере того же журнала за 1879 год публикуется ответ некоего г-на Санчеса, который подписывается как литератор из префектуры Сены. Он оправдывает действия мадам Ганеман. Он оправдывает посещение Кётена в мужских одеждах; говорит, что г-жа Ганеман не находилась под влиянием скупости, а после смерти мужа она продолжала лечить больных, но безвозмездно; что малоизвестные похороны были организованы по собственному желанию Ганемана; и причина, по которой его могила не была отмечена какими-либо знаками, заключалась в том, что она опасалась злобных нападок на нее со стороны ревнивых врачей.
Однако все так произошло, и, насколько удалось обнаружить составителю, Ганеман до сих пор покоится в неизвестной могиле на старом кладбище на холме Монмартр в Париже.
Нью-йоркское общество врачей-гомеопатов созвало специальное собрание 10 августа, сразу после того, как было получено известие о смерти Ганемана. Доктор Грей был выбран для произнесения в будущем хвалебной речи в честь прославленного человека.
Было решено провести эту встречу 10 апреля следующего года. Нью-Йоркское гомеопатическое общество, президентом которого был Уильям Каллен Брайант, также собралось для сотрудничества с Обществом врачей. Письмо с соболезнованием было отправлено мадам Ганеман из Нью-Йорка 9 августа 1843 года.
В Филадельфии на подпись был разослан печатный циркуляр. Текст был таков:
«Мелани Д'Эрвильи, вдове С. Ганемана, и его детям и внукам.
Полностью осознавая, что для вас, кто стоял ближе всего к почтенному Ганеману, горе, вызванное его кончиной, должно быть самым тяжелым, мы хотим послать слово соболезнования из нашей далекой страны.
Вы получите это выражение нашего сочувствия как знак еще и того, что он еще живет — живет не только в том мире, в который ушел, но и здесь, где он был и где мы еще находимся.
Он живет в соответствии с великими принципами, которые он провозгласил, он живет в благодарных воспоминаниях огромного множества людей, которым он помог. Он жив, ибо он все еще служит человеческим немощам, все еще облегчает человеческие страдания; и он будет жить до тех пор, пока искусство врачевания продолжает оставаться благословением для мира».
Доктор Геринг, говоря о смерти доктора Ганемана, сказал:
«Когда наконец пробил роковой час для величественного старика, сохранявшего свою силу почти до последних мгновений, тогда сердце его супруги, которая сделала его последние годы самыми яркими в его жизни, было на грани взлома.
Многие из нас, видя, как те, кто нам дорог, вовлечены в смертельную борьбу, воскликнут: "Зачем тебе так страдать!"
Так же воскликнула супруга Ганемана. "Почему ты, облегчивший столько страданий, должен страдать в свой последний час? Это несправедливо, Провидение должно было даровать тебе безболезненную смерть".
Затем он повысил голос, как он часто делал, призывая своих учеников твердо придерживаться великого принципа гомеопатии.
"Почему меня должны были так отличить? Здесь каждый из нас должен уделять внимание обязанностям, которые возложил на него Бог. Хотя люди могут отличаться больше или меньше, но ни у кого нет никаких заслуг. Бог мне ничего не должен, я Ему все".
С этими словами он попрощался с миром, со своими друзьями и врагами».
Спокойствие и смирение, с которыми Ганеман смотрел на смерть, хорошо выражены в словах, написанных им в письме к своему дорогому другу и ученику Штапфу в 1816 году:
«Нам нужно лишь немного времени для завершения нашего пути. Уже последний час, последняя минута моего перехода к Отцу чистоты и добродетели живо стоит перед моими глазами, в которую я своим холодным перстом указываю почти незаметно вверх, и затем наступает последний момент.
Приятен, радостен, благодарен этот час человеку, который постарался дать себе возможность встретить его достойно».
На фестивале, проходившем 10 августа 1843 года в Дрездене, на котором умы присутствующих обратились к Ганеману, доктор Руммель произнес в память о нем следующее стихотворение:
Цурн, 10 августа 1843 года.
Du willst schon schlafen, müder Wahrheitspfleger?
Des neuen Lichtes Strahlen röthen kaum
Der alten Nächte tiefsten Wolkensaum
Und Deine Freunde schleichen trag' und träger.
Steh' auf, als Vaterlands vertrieb’ner Kläger,
Und donn’re aus dem selbstzufried'neu Traum
Sie auf von der Gewohnheit liebem Flaum,
Dass se erwacben munterer und reger.
Tritt zu den Feinden mit der Zornesmiene,
Mit der Du : "Menschenmörder" riesst, heran,
Ein Hamletsgeist, ein Schrecken selbst für Sühne,
Zerstore ihren Dunkel, ihren Wahn.
Dann erst reich' Deine kalte Hand zu Sühne
Und schlafe, wie Du jetzt zu früh gethan."
[Стихи переводить не умею, тут мне и подстрочник не очень дается. Нужен знаток немецкого].
Ты уже хочешь спать, уставший хранитель истины?
Новая заря едва окрашивает
Глубокие облака старых ночей.
А твои друзья медленно расползаются, уносят себя.
Вставай, изгнанный из Отечества истец,
Пробудись от своего сна.
Избавься от привычки, дорогой, откинь локоны сна.
Проснись ярче и активней.
Подойди к врагам с гневным выражением лица,
С которым ты кричал: «Убийцы человека!»
Призрак Гамлета, отпути гнев ради искупления,
Уничтожь их тьму, их безумие.
Только тогда твоя холодная рука получит искупление
И ты заснешь, как ты сделал сейчас слишком рано».
В той же газете от 1 апреля 1844 г. появилось следующее:
«Мы получили на французском языке имитацию немецкой поэмы Руммеля, посвященной смерти Ганемана, опубликованную 10 августа прошлого года, и мы даем ей место в нашей газете с тем большим удовольствием, что о ней могут знать только некоторые наши читатели, и потому, что оно из-под пера вдовы покойного.
'A HAHNEMANN''
Tu veux dormir déjà, toi de Ia vérité
Vieux tuteur fatigué ! la nouvelle clarté
Dore à peine les bords du ténébreux nuage,
Fils trompeur de l’antique nuit;
Et désunis, tes amis sans courage,
Se traînent lâchement et suivent au passage
L’habitude qui les conduit.
Toi dont l’exil accuse la Patrie!
Tonne sur eux, des feux de ton génie
Brûle leurs cœurs ! bientôt régénérés,
Qu'ils triomphent partout sous tes lauriers sacrés.
Puis de faux dieux, destructeur intrépide,
Aux prophètes menteurs va crier : Homicide !
Aux rayons de I'astre sauveur
Que l'effroi les poursuive et le remord sauveur
A la raison convertis leur folie ;
Qu'ils adorent enfin Ia sainte vérité,
Lors seulement tends une main amie,
Bienfaiteur des Humains, 0 toi ! père d' Higie,
Savoure l'immortalité."
«Мадам Ганеман, свободное подражание немецким стихам, изданным в Дрездене г-ном доктором Руммелем».
В свободном переводе это звучит так:
«Ганеману, 10 августа 1843 г.
Сон нежно окутывает тебя теперь своими локонами,
Ты, величайший учитель истины, усталый и старый,
Новый свет лишь золотит край облака,
Рожденного старой ночью, он притягателен, как саван.
Разобщенные, ваши друзья останавливаются в пути;
На старых путях привычек, малодушные и заблудшие.
Ты, чье изгнание позорит твое отечество.
Гром над ними сжигает их сердца там, где они стоят.
С твоим огнем души, пока, пробудившись, они не найдут
В твоих священных лаврах новые триумфы.
Тогда ложным богам, разрушителю, испытанному,
Пророкам лжи тогда крикните: "Убийство!"
Пусть яркий свет твоей звезды-хранителя,
Страх и раскаяние, преследуют их далеко!
Протяни свою дружелюбную руку, как и прежде;
От глупости к разуму снова обрати их,
Это, наконец, святая истина, которую они обожают.
Благодетель людей, о, ты отец здоровья
Искусство наконец-то наделено богатством Бессмертия!»
Продолжение здесь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий