Оригинал здесь: https://archive.org/stream/lifelettersofdrs00brad/lifelettersofdrs00brad_djvu.txt
Глава 69 здесь.
(Перевод З. Дымент)
Глава 70. Ганеман доктору Хеннике — Празднование восемьдесят третьего дня рождения — Ганеман Штапфу
В том же журнале доктор Хеннике, советник дипломатической миссии и редактор Allgemeine Anzeiger der Deutschen, пишет следующее:
«Публикация следующего письма, полученного нижеподписавшимся от доктора Ганемана, несомненно, не будет неприятна его многочисленным друзьям и родственникам, поскольку оно дает исчерпывающую информацию о счастливых семейных отношениях и профессиональной деятельности самого похвального человека в истории науки.
Психологический феномен — юношеский дух все еще оживляет «этого Нестора среди врачей, теперь уже на восемьдесят четвертом году жизни, а его почерк все еще демонстрирует ту же аккуратность и красоту, что и в расцвете молодости».
Нижеподписавшийся может судить об этом, поскольку он находится в дружеских отношениях с Ганеманом, и переписке с доктором Ганеманом уже сорок три года. Доктор Дж. ФР. Х. (Хеннике.)
«Дорогой друг!
Ваш любезный интерес ко мне и всему, что случилось со мной с тех пор, как я здесь, выраженный в вашем предыдущем письме ко мне от 3 ноября, снова согрел мою прежнюю благодарность к Вам. Насколько Вам обязано новое истинное искусство врачевания, которое Вы так эффективно распространили голосом и пером.
Вы хотите услышать что-нибудь обо мне и моих делах: с тех пор, как я здесь? Я более весел и доволен здесь под неутомимой и беспримерной заботой моей несравненной Мелани, чем в последние годы моего пребывания в Кетене.
Она ежедневно безвозмездно лечит под моим наблюдением огромное количество бедных людей. В таком наблюдении теперь почти нет необходимости, поскольку она каждый день добивается больших успехов в собственном изучении нашей системы исцеления.
Ее исцеления от худших болезней, которые можно назвать естественными, поскольку эти бедные люди были слишком бедны, чтобы навредить себе, как зажиточные и богатые, пагубным методом лечения, часто поражали всех, и даже меня самого.
Я не хотел ничего писать для Франции или, что почти то же самое, для Парижа, чтобы сделать наше искусство врачевания более известным в похвальной стране свободы, стране, где можно делать все хорошее, не встречая препятствий и не быть наказанным за это. Слишком много уже написано о системе, которую неверующий невежда позволяет себе извращать.
Нет, я хотел путем повторных исцелений худших видов неизлеченных больных полностью убедить публику в бесконечном превосходстве нашего искусства врачевания перед любым другим, которое назовут; задача, которую, казалось бы, невозможно выполнить в городе с населением более миллиона человек.
Но слава Богу! Эта задача уже частично выполнена. Наша система становится респектабельной в глазах парижской общественности благодаря своим беспрецедентно благоприятным результатам.
Большего я и желать не мог, и тем не менее, ввиду этих успехов, мое упорство в лечении осужденных на смерть пациентов является в то же время насмешкой над всеми, кто до моего приезда выставлял себя как в Париже, так и в провинции, как врача-гомеопата, из-за все большего и большего энтузиазма, они побудили меня к более ревностному изучению этого самого сложного и самого благотворного из всех человеческих искусств.
Каждый понедельник утром с восьми до одиннадцати с половиной часов в моей довольно скромной гостинице собираются лучшие врачи-гомеопаты города с целью обмена мнениями по гомеопатическим вопросам; и даже находящиеся здесь проездом врачи-гомеопаты и друзья нашей системы участвует в этом добровольном союзе.
Новости, полученные из Рима, Мюнхена и Северной Америки, частично новые для меня и очень приятные.
Пусть Бог и дальше сохранит Вас и Ваших близких в таком большом процветании, которого Вы только можете пожелать, и сохранит неизменной Вашу любовь ко мне, любовь, за которую я никогда не забуду отплатить любовью с таким же пылом.
Искренне Ваш,
Самуэль Ганеман.
Париж, 16 декабря 1837 года.
«Рю де Милан № 1.
Доктор Плаубель посылает дружеское послание».
Доктор Хеннике всю жизнь был другом Ганемана, и его влиятельная статья во многом способствовала распространению гомеопатии. Аллопаты называли редактора Санчо Пансой Дон Кихота Ганемана.
Доктор Хеннике, описывая Ганемана в 1825 году, говорит в своей статье:
«Редактор имел в 1792 году честь познакомиться с этим человеком, отличавшимся редкой проницательностью, наблюдательностью, ясным суждением, а также оригинальностью характера, прямотой и простотой».
И снова в 1833 году:
«Два лечения, которые Ганеман успешно осуществил в 1792 году в Готе и Георгентале и которые вызвали всеобщее восхищение, вместе с мнением о нем умершего здесь врача (доктора Буддеуса), впервые привлекли мое внимание к Ганеману, наполнили меня величайшим уважением к нему и послужили источником наших дружеских отношений и нашей последующей непрерывной переписки».
Ганеман в письме Штапфу от 22 декабря 1825 г., говорит о Хеннике:
«Хорошо, что мемориал Общества врачей-гомеопатов против грозных господ Шнаубера и Момберта появился в Anz. d. D. еще до того, как дверь закрылась.
Тем временем редактор написал мне письмо, делающее большую честь его сердцу, и в этом письме он сожалел о признании писаний этих джентльменов (врачей-аллопатов). Он сказал, что ему пришлось признать две из большого числа враждебно настроенных статей, чтобы быть беспристрастным, и попросил прощения.
Я ответил, что совершенно равнодушен к подобной клевете, что она ни на мгновение не нарушает моей невозмутимости и что ему не нужно беспокоиться из-за меня, и что он может публиковать все и вся, сколь бы экстравагантным это ни было, но что его газета была только осквернена хламом, о чем я очень сожалел, и если бы так продолжалось, то это стало бы настолько неприятным, что честные люди перестали бы ее читать. Его забота должна быть о его собственных интересах, а не о моих чувствах.
Это произвело на него впечатление, так что он не позволил выбросить больше копий, даже тех двух статей против гомеопатии, и объявил, что в будущем он отказывается признавать что-либо, что не содержало бы новых научных взглядов и доказанных фактов.
Прочтите, что он говорит в № 323. Итак, этот театр для показа таких ядовитых обличений закрыт навсегда. Это еще одна победа над черными демонами.
Отбросьте свои малодушные страхи!
Подобные вещи не могут причинить ни малейшего вреда доброму делу. Больных, которые позволяют им ввести себя в заблуждение, следует пожалеть, но если они заставят одного отвернуться от нас, они привлекут на нашу сторону вместо себя троих других, более разумных, имеющих здравый смысл, чтобы руководствоваться опытом».
В 1838 году для грандиозного празднования был выбран восемьдесят третий день рождения.
Представляет интерес следующий отчет, первоначально опубликованный в «Hygea»:
«Празднование восемьдесят третьего дня рождения«Мой друг К. зашел ко мне несколько дней назад и предложил отвезти меня на фестиваль, который должен был состояться в честь знаменитого немца.
Когда мы прибыли на Chausse d'Antin, он наконец сказал мне, что мы идем к доктору Ганеману; сегодня празднование его восьмидесятитрехлетия; здесь у вас будет возможность рикорректировать ваше мнение относительно фактического состояния гомеопатии в Париже. Rue de Milan, где проживает Ганеман, была, как обычно на больших вечерах, заполнена справа и слева частными и наемными каретами.
Мой друг заметил, что у отца гомеопатии, как можно было предположить, великолепная резиденция; мы прошли через ворота и двор в гостиницу, окруженную садом, в которой жил один Ганеман; отсюда мы вошли в большой салон первого этажа, уже переполненный парижским бомондом, посреди которого стоял мраморный бюст, украшенный золотой лавровой короной и венками из цветов Cicuta, Belladonna и Digitalis.
"Это, — сказал К., — бюст Ганемана, и он украшен сегодня золотым лавровым венцом, в честь его дня рождения, руками благодарных учеников и друзей.
На обоих концах короны, свисающей над плечами, были выгравированы выдающиеся имена из всех стран Европы и Америки. Бюст — работа Давида, который, сам ревностный приверженец гомеопатии, присутствовал на этом фестивале.
Пока я беседовал с Давидом о Берне, которого он с волнением называл своим дорогим другом, Ганеман, в полном здравии и выглядящий скорее на шестьдесят три, чем на восемьдесят три года, вошел в салон под руку со своей дамой, также отличавшейся высокими интеллектуальными способностями, и тепло приветствовал своих гостей.
Один из первых парижских врачей-гомеопатов, доктор Леон Симон, взял благородного старого джентльмена за руку и повел его к бюсту, увенчанному гирляндами, провозгласив ему в оживленной речи бессмертие.
За Симоном последовали французские и итальянские поэты со стихами, написанными по этому случаю, после чего немецкие музыкальные виртуозы, такие как Калькбреннер, Панофка, Хейт [Hate], порадовали труппу своими выступлениями.
 |
| Самуэль Ганеман |
По возвращении К. сказал:"Вы видели, сколько американцев, англичан и итальянцев посетило фестиваль, и какой класс французов верит в гомеопатию.
Ганеман зарабатывает ежегодно только на своей практике не менее 200 000 франков.
Теперь вы знаете, где он живет; сделайте мне одолжение и зайдите завтра утром к нему домой, и вы увидите, как обстоят дела с верой в Ганемана и его искусство.
Прибыв на следующее утро в отель Ганемана, я увидел, что двор и лестница заполнены бедняками, которых Ганеман лечит бесплатно, а в вестибюле я насчитал не менее пятнадцати человек».
Хотя это было празднование дня рождения и должно было произойти 10 апреля, однако в «Гигее» сообщается, что оно произошло 19 февраля.
Вскоре после этого Ганеман написал своему старому другу Штапфу на родину следующее:
«Дорогой друг!
Ваше добродушное письмо, которое принес мне польский врач, доставило мне большое удовольствие, так как я получил из него подтверждение моей утешительной догадки о том, что в Германии все еще есть небольшая группа истинных гомеопатов (среди которых я никогда не забываю считать Вас и Гросса), которых не уводит этот вульгарный, хвастливый шутник и наглый санкюлот Грисселих и его команда.
Но, по правде говоря, я не опасаюсь, что эти негодяи со всеми своими оскорбительными речами произведут какое-либо впечатление на подрастающее поколение врачей.
Вскоре они на собственном опыте узнают, что из таких искаженных пародий на мою доктрину нельзя получить ничего хорошего, и останутся еще более непоколебимо преданными истинному искусству врачевания.
Честная Германия!
Я приписывал ей большую способность к суждению и различению. Во всяком случае, эти ереси не встретили никакого отклика ни во Франции, ни в Англии, ни в Италии.
Я обнаружил, что Франция была и остается очень слабой в нашем искусстве.
Но верных последователей и способных, ревностных учеников больше в провинции, чем в столице. (Будьте любезны, не афишируйте публично мое мнение о столичных гомеопатах.)
За последние полгода среди молодых выпускников пробудилось горячее рвение к гомеопатии благодаря количеству исцелений, проведенных мной и моей дорогой женой; ибо она излечила самые серьезные болезни у гораздо большего числа бедных, чем я у богатых.
С пятнадцати до двадцати ежедневно собирается толпа людей в передней и даже на лестнице нашего домика, где живем только мы.
Удивление, вызванное этими исцелениями, возбуждает интерес умной молодежи, чье чувство к страдающим собратьям еще не угасло от аллопатической практики.
То, что я нашел здесь среди старших так называемых гомеопатов, было очень похоже на бастардов такого типа в Саксонии.
Того, что я хочу увидеть в Париже, еще нет, но это все еще в «будущем», поскольку среди практикующих гомеопатов вряд ли найдется четыре или пять действительно хороших специалистов.
Но хорошему гомеопату приходится вести тяжелую борьбу со многими предрассудками общества, которое не думает ни о какой системе медицины или ни о каком враче, который не пускает кровь, не ставит пиявок, не наклеивает пластыри от мух, не вставляет сетоны, не прописывает отвары и т. д. и т. д.
В последние годы были созданы большие препятствия на пути иностранных врачей, получающих разрешение на практику здесь от Королевской медицинской академии, вероятно, для того, чтобы предотвратить распространение гомеопатии.
При этом здесь все в четыре-пять раз дороже, чем где-либо еще. Арендная плата за мой дом составляет шесть тысяч франков в год, а мой экипаж (без которого невозможна медицинская практика) обходится мне в девять тысяч франков.
В Англии наше искусство достигло большего прогресса, чем в Париже, и лечение англичан, покинувших свою страну, чтобы лечиться у меня, возможно, имело какое-то отношение к этому.
Меня здесь очень уважают, отчасти, несомненно, потому, что моя жена — француженка из хорошей семьи и имеет большой круг выдающихся друзей; и у меня лучшее здоровье и настроение, чем последние двадцать лет.
Многие немцы, знавшие меня раньше, говорят, что я выгляжу на много лет моложе, за что я должен выразить особую благодарность моей любящей надзирательнице, моей дорогой Мелани, которая присоединяется ко мне в добрых воспоминаниях о Вас и Вашей любезной семье.
Прощайте! И будьте уверены в неизменной дружбе преданного Вам,
Самуэль Ганеман.
Париж, 20 апреля 1838 года, улица Милана, № 1.
Вы окажете мне услугу, если, когда представится возможность, вышлете мне первую часть шестнадцатого тома вашего бессмертного "Архива".
Мой экземпляр потерялся. Благодарю вас за две другие части. Я также очень благодарен вам за Lachesis и Crotalus, хотя доктор Эндрю еще не доставил их мне. Вы меня очень обяжете, если пришлете мне книгу Геринга о змеином яде».
Продолжение здесь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий