Оригинал здесь: https://archive.org/stream/lifelettersofdrs00brad/lifelettersofdrs00brad_djvu.txt
Глава 28 здесь: https://dymentz.blogspot.com/2022/12/28.html
(Перевод З. Дымент)
Глава XXIX. Великое и разнообразное знание Ганемана — Фрагменты Реймаруса — Статья по химии — Совет Штапфу — Смерть Каспари
Ганеман не был человеком одной идеи: он был более или менее знаком со многими отраслями знаний, и с ним консультировались по многим вопросам, а не только по медицине. Он увлекался астрономией вместе со своим другом, придворным канцлером Швабе, у которого была обсерватория в его собственном помещении. Ганеман привык вести долгие беседы. В его библиотеке среди других сокровищ была большая коллекция карт, и он хорошо разбирался в географических исследованиях, которые очень любил. Он также был натуралистом; он изучал древнюю историю.
В дополнение к этим занятиям и к своей обширной практике Ганеман поддерживал очень обширную переписку со своими учениками и друзьями. И также редко проходил день, когда бы он не развлекал и не наставлял какого-нибудь ученика, приехавшего издалека, чтобы учиться у Учителя. В то время многие, кто устал от старых медицинских методов, шли к этому пророку новой системы назначения лекарств, чтобы получить наставления.
Давайте из его собственных писем составим некоторое представление о множестве удовольствий и занятий этого старика, которому тогда было за семьдесят.
В 1826 г. в письме к своему Fidus Achates (преданному последователю), Штапфу, Ганеман говорит:
«Немецкий перевод с китайского сочинений Конфуция, сделанный Шоттом, доставил мне большое удовольствие. Я тщетно пытался достать французский перевод де Гиня. Теперь первая часть его опубликована Ренгером в Галле, и я скоро его получу. Там мы читаем Божественную мудрость без чудесных басен и без суеверий.Замечательный знак времени, что Конфуций теперь может быть прочитан нами.
Я сам скоро обниму, во владениях блаженных духов, того благодетеля человечества, который вел нас прямым путем к мудрости и к Богу за шесть с половиной столетий до архипровидца».
Иоганн Эрнст Штапф
Опять же, доктору Штапфу в 1827 году он говорит:
«Работа по энтомологии, которую вы любезно прислали мне, — прекрасная книга, и я думаю, что было бы трудно дать лучшее объяснение загадочному, похожему на полет, движению паука горизонтально и вверх в воздухе.
Если эта единственная ветвь естественной истории (энтомология) не является безошибочным откровением о Божьей мудрости, силе и благости, короче говоря, обо всем, что должно побудить благонамеренного человека исполнять Его волю так, как велит ему совесть; если из нее нельзя научиться истинной религии, то я духовно слеп.
Теперь о книге Уайлда. Я прошу его узнать о цене, чтобы я мог уладить дело как можно скорее. Это, без сомнения, неизвестный до сих пор фрагшмент иллюстраций Реймаруса. Нам ничего о нем неизвестно, кроме того, что в середине описывается переход Моисея через Красное море. Там справедливо оценивается Ветхий Завет.
Что стало с Фрагментами, которые, как нам говорят, должны были быть опубликованы в 1817 году? Я умоляю мистера Уайлда достать их для меня, хотя мне придется заплатить за них хорошую цену.
О Боже! Правдивость и беспристрастность встречаются так редко. и им приходится прятаться в присутствии бездумного роя мирских людей, которые проявляют свой животный характер до последнего вздоха, и все же пытаются проникнуть в вечное счастье неверным путем.
Попробуйте добыть для меня через Уайлда все Фрагменты, чего бы они ни стоили».
И вновь, в сентябре 1827 г .:
«Книги по энтомологии превосходны. Я благодарю вас за то, что вы прислали их мне.
Но они не решают загадку относительно пауков. Судя по моим собственным экспериментам, пауки, по-видимому, обладают еще неизвестной нам способностью переноситьмя вперед в воздухе, а не на вытянутых нитях!
В своих экспериментах я сделал это невозможным и увидел, как один из них, подвешенный на своей нитке к моему пальцу, сначала завис в воздухе в горизонтальном положении, затем метнулся наискось вверх, где исчез из поля моего зрения».
Также Ганеман продолжил изучение давно любимой химии. В письме Штапфу от 20 февраля 1829 г. он говорит:
«Прилагаемая статья не годится ни для Архива, ни для какого-либо другого медицинского периодического издания, так как она чисто химическая. Кроме того, она не только анонимна (никто не должен знать, что она написана мной; из-за предубеждения, которое врачи, а вместе с ними и химики, испытывают ко мне и к моему учению, журналист-химик отбросил бы его в сторону), но это также химическая ересь.
Поэтому я прошу вас переписать это маленькое эссе за мой счет, чтобы оно не потерялось, если химик-журналист окажется настолько неучтивым, что откажется опубликовать его в своем периодическом издании и не отправит обратно его мне, а выбросит в свою корзину для мусора или сожжет его из-за еретической доктрины».
Это эссе, вероятно, было посвящено химическим свойствам или приготовлению Causticum, названного в «Fragmenta» Acris tinctura.
Печать этой статьи по химии доставило Ганеману немало хлопот. В другом письме от 14 июля 1829 г. он говорит, по-видимому, о той же статье:
«Фон Бок только что предпринял поездку в Галле, чтобы обсудить это с профессором химии. Этот человек не скрывал своего решения не принимать мою статью, так как ее взгляды противоречат традиционному учению. Чего я и опасался!
Каких неприятностей, какого противодействия улучшениям следует ожидать от ортодоксальных болванов!
Но фон Бок так надавил на него, что ему стало стыдно за себя, и он дал слово немедленно напечатать статью, и он пообещал послать фон Боку копию. Если только он сдержит свое слово, что скоро покажет время. Я не могу опубликовать четвертую часть моей книги, в которой содержится Causticum, до тех пор, пока не появится эта статья».
И снова 18 августа 1829 г. он говорит:
«Возможно, у вас есть причины злиться на полковника фон Бока. Я ничего об этом не знаю. Во всяком случае, он оказал мне большую услугу, поехав за свой счет отсюда в Галле к профессору Швейкерту и Швейкерт-Зайделю, а когда они с пренебрежением отказались напечатать мою статью, так надавил на них, что в конце концов им пришлось пообещать немедленно напечатать ее и послать ему копию в Брауншвейг, до востребования, что они и издатели сделали, с письмами, содержащими условие, что он должен оплатить стоимость печати (3 талера) книготорговцу Вивегу в Брауншвейге, и отправить им, в Галле, квитанция, иначе статья не может быть вставлена в Jahrbuch der Physik und Chemie и, таким образом, предстать перед публикой.
Я предоставлю вам судить об этом поведении, а также о предисловии, которое люди из Галле поставили перед небольшой статьей, и за которое, следовательно, фон Бок также должен был заплатить. Оскорбление, за которое надо принести извинения и с дипломатической пунктуальностью снять с себя ответственность за ее печатание, как если бы моя статья содержала словесные неточности, за которые не следует возлагать вину на редакцию. Какие грубые оскорбления и клевета!
Я посылаю вам статью сейчас, но прошу вас вернуть ее, когда у вас будет возможность. Но я боюсь, что они прикарманили три талера полковника и не имели соизволения поместить статью в свой журнал, в результате чего вся цель эта будет расстроена.
Поэтому я прошу вас, как только мистер Ремлер или вы получите номер этого периодического издания с приложенной статьей, немедленно известить меня письмом, чтобы я мог принять меры для печатания четвертой части «Хронических болезней», но я не прикоснусь к ручке, пока это не будет сделано.
Боже ! Как утомительна и трудна и как усеяна помехами работа по установлению истины перед миром и по преодолению предрассудков!
Если само добро не вознаградило делающих одобрением свыше и из глубины левой груди, то оно непременно должно остаться несовершенным.
Прошу вас сохранить в тайне, что я автор статьи в Галле, ибо, если бы это стало известно, ей немедленно был бы вынесен смертный приговор, и никто не стал бы ее защищать».
В 1828 году Ганеман просит Штапфа:
«Спросите Уайлда, может ли он достать для вас старое издание Книги Лессинга «Вклады в литературу и искусство», не намекая, что в нем содержатся основные принципы Фрагментов. Я охотно заплачу за него».
И в другом письме, также в 1828 году, Ганеман пишет Штапфу:
«Мне жаль, что вам пришлось так много хлопотать, чтобы достать Фрагменты. Именно потому, что они скрыты от взоров человечества, откуда истина могла бы сиять в их глазах и могла бы отвлечь их взгляды на самих себя и на великую вселенную, в чьем постоянном присутствии они были бы обязаны быть совершенно хорошими, ибо ничто не может избавить их от ада их совести, когда они в вездесущности своего верховного Благодетеля забывают цель своего существования и предпочитают удовлетворение своих животных похотей Его одобрению.
В rerum natura не может быть ничего, что могло бы сделать безнравственного счастливым (благословенным).
Это самопротиворечиво, и горе тем обольстителям, которые вводят в заблуждение безнравственных, предлагая гарантированную перспективу достижения совершенного блаженства; тем самым они только умножают число человеческих дьяволов — они приносят невыразимое, неисчислимое несчастье человечеству.
Всеблагое Божество, одушевляющее бесконечную вселенную, живет и в нас, и за наше высшее, бесценное приданое дало нам разум и искру святости в нашей совести — из полноты Своей собственной нравственности, — которую мы только долдны осознать, постоянно воспламеняясь наблюдением за нашими действиями, чтобы оно могло светиться во всем нашем существе и, таким образом, быть видимым во всех действиях, чтобы чистый разум мог с неумолимой строгостью держать в подчинении нашу животную природу, так чтобы завершение нашего существования здесь, внизу, могло быть с пользой осуществлено, для чего Божество наделило нас достаточной силой.
Если у вас есть возможность сообщить дорогому д-ру Герингу, как высоко я его ценю, пожалуйста, сделайте это. Он кажется превосходным молодым человеком».
Все письма этого периода, написанные Ганеманом, показывают, что, несмотря на свой возраст, он полностью был в курсе всего, что происходило в мире науки и медицины. Доктор Штапф был его постоянным корреспондентом и доверенным лицом.
Следующее письмо к Штапфу представляет большой интерес как иллюстрирующее это:
«Кетен, 24 марта 1828 года.
Уважаемый коллега:
Я благодарю вас за то, что вы прислали мне Notizen (очаровательная статья), которую я сейчас возвращаю. Наблюдения за движением пауков по воздуху не только лучшее, что я когда-либо читал по этому вопросу, но они полностью согласуются с моими собственными наблюдениями. Однако он сделал их только для очень мелких видов пауков, которых он называет Aeronautica, а я сам сделал это для гораздо более крупного вида, A. Diadema.
Велики естественные чудные дела Господа Твсего творения, неизмеримы Его мудрость, сила и благость!
Я также надеюсь, что вам удастся приобрести на открытой продаже книг Моренцолля «Фрагменты Реймаруса», которые не поддаются порче суевериями.
(Реймарус, упомянутый в предыдущем письме, был выдающимся немецким филологом и философом, профессором в Гамбурге с 1727 по 1765 год, на момент своей смерти. «Фрагменты», о которых упоминает Ганеман и которые он хочет получить, назывались «Wolfenbuttelsche Fragmenta eines ungenannten» и были опубликованы Лессингом анонимно в 1774 году и считались его работой, но на самом деле были написаны Реймаром.
Они представляли собой манифест против исторической основы христианства и своей публикацией Лессинг навлек на себя неприязнь церкви. Желание Ганемана увидеть их показывает, насколько он, хотя и старый и очень занятой человек, был заинтересован во всевозможных знаниях.)
Я также благодарю вас за книгу Каспари, и с вашего позволения я оставлю ее на короткое время, как и книгу Рау, которую я получил от вас. Могу ли я оставить ее еще немного?
Opusculum Pasthumum, Beweis, написанный Каспари, присланный мне Баумгартнером, придется вам по вкусу. Это очень хорошая книга для наставления мирян в отношении большого преимущества гомеопатии над аллопатией.
Он, кажется, хочет отказаться от своих прежних оскорбительных замечаний обо мне. Я давно простил его за это. Но было бы не лишним написать о нем некролог в Архиве и воздвигнуть ему своего рода благодарственный памятник, которым мы окажем себе честь. Но это я полностью оставляю вам и не хочу диктовать.
Мне кажется, что в Лейпциге гомеопатический мир находится в ссоре между собой и разоряется из-за интриг, злые страсти разрушают то, что, если бы оно было объединено прекрасным искусством, должно было бы процветать и приносить добрые плоды — «Семя добра вырастает из сердца». — Халлер.
Первый номер седьмого тома, за который я благодарю вас, достоин всяческих почестей. Недостаток солидности в своей статье Швейкерт компенсирует своей откровенностью и честностью, а его признания (в течение многих лет до этого он был ревностным аллопатом) тяжело весят на весах гомеопатии. Он понимает малую ценность Аллопатии лучше, чем многие старые прозелиты.
Слишком много чести для таких путаников, как Антон Фролиг и К°, снисходить до опровержения их глупой чепухи, изложенной в непонятной фразеологии. Думаю, что не лучше было бы обходить молчанием такие жалкие вещи. Они настолько непонятны и так незначительны, что без этого канули бы в заслуженное забвение и были бы забыта. Лучше всего там, где негодяи признаются (с. 150), что «гомеопатия распространилась до необъяснимой степени».
Это признание дорогого стоит. Нам не нужно больше беспокоиться о том, как продвигается наше дорогое дитя в большом мире. Работа по его надлежащему оснащению уже проделана, и эти храбрые люди, Штапф, Гросс и некоторые другие, помогли дать хорошему ребенку хорошее и полезное образование, которое не преминет признать наше потомство.
У меня был досуг, чтобы с большим вниманием прочитать ваш Архив, и могу воздать вам обоим самую высокую похвалу. Вы оказали большую услугу нашему благотворному искусству.
Но теперь постарайтесь улучшить свое здоровье (и здоровье вашей дорогой жены). Дополнительные медицинские услуги для этой цели, которые я могу вам посоветовать, заключаются в следующем: не беритесь за работу, превышающую ваши физические возможности, и не стремитесь выполнить ее слишком быстро. Вам выгодно соединить два высказывания: «Выясните, что могут вынести ваши плечи, что они отказываются нести, и торопитесь медленно».
Так вы лучше достигнете своей цели.
Также гнев и печаль должны быть изгнаны из лона мудреца, он не должен впускать их: «Не забывайте сохранять хладнокровие в грубых вещах». Мудрый человек в первую очередь заботится о своем благополучии, чтобы он мог лучше способствовать благополучию других.
Что касается медицинских вопросов, то первое, на что следует обратить внимание в связи с вашим ужасным кашлем, это соответствует ли Sulphur вашему состоянию? Если да, то, если в течение некоторого времени вы ничего не принимали, я бы посоветовал вам взять маленькую глобулу, насыщенную тинктурой Sulphur (Spirits vini sulphuratus), и позволить ей действовать не менее тридцати дней, после чего следует попеременно использовать Phosphorus 1/10 и Sepia 1/10 (в зависимости от того, что лучше всего подходит для приема первым), это является лучшим средством для лечения такого псорического кашля.
Конечно, у вас нет второй части моей книги, но я скоро получу листы прувинга обоих лекарств, которые я пошлю вам, но только на короткое время, так как я часто нуждаюсь в них для собственного использования. Таким образом вы избавитесь от кашля.
Если то, что вы мне пишете об Австрии, правда, то я должен сказать, что Маренцеллер как раз подходит для этой ситуации. Его чрезвычайная смелость и самоуверенность как раз то, что нужно, как и его неутомимое рвение, его железная выносливость и, когда случай требует, грубость и решимость дать хорошую пощечину любому, кто встретится на его пути.
Все это, повторяю, требуется в таком гнезде сумасшедших аллопатов, как Вена, чтобы породить и возглавить такое учреждение. (Испытание гомеопатии по приказу императора в госпитале, апрель 1828 г.)
Он, конечно, не будет проводить лечение с той чрезвычайной и необходимой тщательностью, которую я проявляю при выборе лекарств, но это, во всяком случае, начало.
Острые вспышки псоры, такие как рожа на лице у лица вашей дорогой жены, острые изолированные (не эпидемические или спорадические) болезни, воспаление легких и другие подобные воспалительные формы, несомненно, являются настоящими взрывами и вспышками латентной псоры; при острых состояниях медленно действующие антипсорические средства не подходят, для их лечения тем временем требуются другие подходящие неантипсорные средства, после которых псора обычно вскоре возвращается в свое латентное состояние, а после своего извержения Везувий продолжает лишь немного дымиться.
Искренне ваш
Самуэль Ганеман».
Д-р. Даджен, который перевел это письмо, говорит в отношении доктора Каспари в примечании:
«Каспари активно занимался практической и литературной деятельностью в Лейпциге, но в начале 1828 года он заболел оспой, эпидемически распространившейся в то время в этой части Германии.
Приступ сопровождался бредом, и, хотя его тщательно лелеяли преданные друзья и коллеги, он ухитрился достать заряженное ружье, о котором никто знал, что оно находится в комнате, из которого застрелился 15 февраля.
Ганеман, кажется, всегда не любил Каспари, вероятно, потому, что в первой работе, которую Каспари написал после своего обращения к гомеопатии, он обвинял Ганемана в том, что тот полностью отделился от старой школы и решил попытаться объединить две школы.
Впоследствии Каспари увидел, что это слияние невозможно, и в своих более поздних работах предстает ревностным и верным последователем Ганемана. Но Ганеман, по-видимому, не мог забыть или простить оппозицию своим взглядам, содержавшуюся в более ранней работе».
В предыдущем письме Ганеман намекает на эту смерть следующим образом:
«Хотя Каспари вел себя по отношению ко мне очень враждебно, мне его очень жаль».
Таким образом, с 1827 по 1830 год мы находим этого человека, прожившего свои семьдесят лет и посвятившего себя не только своей великой работе над хроническими болезнями, внимательному наблюдению за развитием своих излюбленных учений, ободрению своих последователей, но и также проявляя интерес ко всем новым книгам и действиям врачей.
Представьте себе семидесятипятилетнего старика, интересующегося правдой о переходе через Красное море, повадках пауков и подготовке новых книг! В мировой истории те, кто делал это в преклонном возрасте, всегда были великими людьми мира. Конечно же, здесь не было приближения конца жизни.
А еще была домашняя жизнь, вечера, когда он заходил в гостиную в перерывах между работой и слушал, как его добрая и верная жена играла на древнем клавесине, чтобы успокоить беспокойный ум старого реформатора.
Продолжение здесь: https://dymentz.blogspot.com/2023/01/30.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий