Жизнь Ганемана. Томас Линдсли Брэдфорд, главы 12-13 .

 Оригинал здесь: https://archive.org/stream/lifelettersofdrs00brad/lifelettersofdrs00brad_djvu.txt

Главы 10-11 здесь: https://dymentz.blogspot.com/2022/05/10-11.html

 

(Перевод З. Дымент)  

ГЛАВА 12
БЕДНОСТЬ – ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛИТЕРАТУРНЫХ ТРУДОВ – СИЛА ПЕРУАНСКОЙ КОРЫ — ВЕРА В БОЖЬЮ ДОБРОДЕТЕЛЬ

Ганеман в то время, в 1790 году, был беден; у него была растущая семья, ему было не на что полагаться, кроме своих переводов, которым, как и химическим исследованиям, он посвящал все свое время.

Преподобный мистер Эверест, который был личным другом Ганемана в последние годы его жизни и, конечно, знал из уст Ганемана кое-что о его ранних годах, говорит:

«Они прошли в нищете, вся семья в одной маленькой комнатке, в углу, отделенном от остальных занавесом, при всех преградах и с голодной семьей, поддерживаемой тяжелым трудом в перерывах между его исследованиями, которые он считал своей целью. Возможно, лучшее представление об этом человеке вы получите, если я упомяну, что, когда я как-то спросил его, почему он курит, он ответил: «Ой, это праздная привычка, приобретенная, когда мне приходилось сидеть каждую вторую ночь, чтобы добыть хлеб для своих детей, потому что днем я занимался своими исследования». Затем в ходе дальнейшего расследования я узнал, что, оставив свою практику врача, он был вынужден зарабатывать на жизнь переводами для продавцов книг и для того, чтобы получить возможность продолжить свои исследования, принял план сидеть всю ночь напролет».

Таким образом, можно видеть, что Ганеман очень серьезно следовал своей новой теории и попытался найти лучший и более надежный метод исцеления больных, по сравнению с имевшимся в то время. Конечно, его самоотверженная жизнь – достаточный ответ на половину лжи его противников, древних и современных. Это были усилия целеустремленного и чистосердечного человека открыть для себя истину, как учил его отец задолго до этого: «Никогда не принимай ничего как должное, не принимай что-либо в любой науке как истину, пока не проведешь исследование на себе».

В 1791 году Ганеман получил награды от двух важных обществ. Он был избран членом Экономического общества Лейпцига, а также членом Академии наук Майнца.

Его открытия в области химии и прекрасное знание медицинской темы привлекали внимание ученых того времени.

В течение 1791 года Ганеман перевел

• -          «Советы женщинам» Григга;
• -          «Анналы сельского хозяйства» Артура Янга, в двух томах;
• -           «Химические наблюдения за сахаром» Ригби;
• -           «Медицинская и фармацевтическая химия» Монро, два тома, с английского,
• -          с французского языка «Очерк о чистом воздухе» Метери.

Крелл, упоминая этот новый перевод в «Анналах», говорит: «Переводчик – доктор Ганеман, человек, оказавший много услуг науке своими собственными трудами по химии и прекрасными переводами важных зарубежных работ. Его заслуги уже получили признание, но заслуживают еще большего».

Ганеман также в течение этого года писал оригинальные статьи для журнала Крелла «Анналы»: «Нерастворимость металлов» и «Лучшие средства предотвращения слюноотделения и разрушительное действие Меркурия».

Монро в своей «Химико-фармацевтической Материи медике» Cortex Peruvianis, посвящает этому средству около двадцати страниц второго тома, и Ганеман снова делает оригинальное замечание.

Монро говорит: «Я видел людей, которые в месяц принимали от восьми до десяти унций (Cortex Peruv.) без малейшего хорошего эффекта; и тех, кто, с другой стороны, излечился, когда принял две унции за один день и продолжал эту дозу в течение двух или трех дней подряд».

На это Ганеман ответил следующим образом: 

«Это количество не обязательное. Пациент не перегружен, и столь же хороший результат достигается при обычной перемежающейся лихорадке, если, незадолго до ожидаемого приступа, назначают одну или две хорошие дозы, например, за два часа и за один час до наступления пароксизма, от полутора до двух драхм коры в каждой дозе. Все предыдущие дозы, принятые задолго до приступа, приносят мало пользы или бесполезны. Если первый приступ не появился, то такое лечение нужно продолжить до приближения следующего приступа, и уменьшить дозу до половины в ожидании третьего приступа».

«Если, как предполагают Каллен и другие, жаропонижающее действие коры исходит от ее тонизирующих свойств, оно бы было более эффективным при лечении перемежающейся лихорадки в первом режиме назначения, чем во втором, так как организм был бы сильнее укреплен приемом десяти унций в месяц, чем приемом одной или двух унций в пяти или шести дозах непосредственно перед приступом. Но это не так. Если же признать мое мнение, более обстоятельно проработанное в комментариях к «Материи медике» Куллена, что кора, помимо своего тонизирующего свойства, преодолевает и подавляет перемежающуюся лихорадку, возбуждая кратковременную лихорадку, ей свойственную, то будет несложно разрешить этот парадокс. Все другие вещества, которые возбуждают антагонистическую раздражительность и искусственную лихорадку, сдерживают перемежающуюся лихорадку, если приняты незадолго до приступа и специфически, как кора, только они не так надежны в своем действии. Это Ipecacuanha, принятая в сухом виде, Ignatia, Arsenic, перец, вино и бренди, концентрированный настой из нескольких унций подгоревшего кофе с лимонным соком и т. д., причем ни одно из них не принадлежит к тонизирующим лекарствам. Первое средство, Ipecacuanha, полезно в тех случаях, когда кора уже была испытана без успеха или навредила пациенту. Кроме того, есть много лекарств, более горьких и вяжущих, чем кора, например, порошок их дубильных орешек, смешанных с корнем горечавки, и все же кора предпочтительна при перемежающейся лихорадке; действительно, все горькие растения в больших дозах возбуждают искусственную лихорадку, пусть даже небольшую, и таким образом иногда отгоняют перемежающуюся лихорадку сами по себе.

Я высказал свое мнение по этому поводу и добавил, что эта способность вызывать особую лихорадку представляется более вероятной из-за общеизвестного факта, что, как и все, что стимулирует работу сердца и артерий, усиливает жар, даже при самых легких приступах, если принято во время стадии жара, особенно там, где преобладает полнота крови».

Следующее замечание о заболевании, вызываемом корой, можно найти в «Органоне». Есть также примечание в третьем томе «Материи медики» за 1825 г. о силе хинной корки, возбуждающей лихорадку.

Следует отметить, что Ганеман не был первым, кто переводил «Материю медику» Куллена на немецкий язык. В 1781 г. доктор Георг Вильгельм Христоф Консбрух сделал перевод, который опубликовал Вейганд в Лейпциге. Второе издание вышло в 1790 году.

Было написано так много об открытии силы хинина преодолевать перемежающуюся лихорадку, но люди ошибаются относительно позиции Ганемана в этом вопросе, так что разумно привести эти цитаты подробно.

«Ганеман никогда не говорил, что кора может вызвать прерывистую лихорадку у здорового человека, но искусственная антогонистическая лихорадка, вызываемая корой, сопровождается симптомами, аналогичными тем, которые появляются при перемежающейся лихорадке».

Ганеман не был первым, кто испытывал лекарства на здоровых людях. Антон Штёрк 23 июня 1760 г. растер свежий Stramonium в руках,  чтобы посмотреть, будет ли он опьянять, как говорили ботаники. Этого не произошло, и тогда он растер часть этого растения в ступке, и спал в той комнате, где эта ступка находилась. У него заболела голова. Затем он сделал экстракт и поместил его на язык. Он хотел знать, можно ли использовать это средство безопасное и лечебное. Штерк говорит, что, если Stramonium нарушает чувства и вызывает психические расстройства у здоровых людей, его можно очень легко назначить маньякам для восстановления чувств из-за изменения идей.

Антон Штерк
(https://en.wikipedia.org/wiki/Anton_von_St%C3%B6rck)

Крампе, ирландский врач, испытывал лекарства на здоровых, и опубликовал в Лондоне книгу об эффектах опиума в 1793 году, через три года после первых экспериментов Ганемана. 

Ганеман ссылается в «Органоне» на датского хирурга Шталя, который говорит: «Я убежден, что болезни подчиняются средствам, которые вызывают подобное действие».

Халлер из Геттингенского университета писал: «Первое: лекарство должно быть испробовано на здоровом теле, без смешивания с посторонним веществом; следует принять небольшую дозу; внимание должно быть направлено на каждое действие, производимое им на пульс, температуру, дыхание, выделения». 

Халлер 
(https://www.uni-goettingen.de/storage/pictures/e9b2aa3b1a6700a4fba572e4fdf71961.jpg)

Первую часть «Органона» Ганеман посвящает цитированию медицинских авторов, в чьих экспериментах закон подобия явно виден. Некоторые из них почти сделали практические выводы из этого закона. Однако только Ганеман обладал необходимыми медицинскими и химическими знаниями, чтобы следовать за смутными идеями его медицинских отцов и развивать их. Годы учебы в обширных библиотеках начали приносить плоды. Закон действовал с самого начала, нужен был ум, чтобы понять этот закон. Ганеман всегда скромно говорил, что его открытие было подарено ему Богом на благо человечества.

В 1792 году Ганеман опубликовал в «Анналах» Крелла статьи «Приготовлении глауберовых солей» и также «Искусство дегустации вин». Он также написал первую часть «Друга здоровья». Она состоит из серии коротких сочинений на гигиенические темы, и заслуживает тщательного изучения в настоящее время. Теперь эта работа входит в «Малые труды».

В это время Ганеман не занимался медициной; его переводы давали ему скудную поддержку; у него была растущая семья, и в одно время, вероятно, в 1791 году, бедность заставила его переехать из Лейпцига в маленький Штеттериц. Бернетт говорит об этом времени: «Он там оделся в одежду очень бедную, носил деревянные башмаки и помогал жене в тяжелой работе по дому, и месил хлеб собственными руками».

Его дети болели; будущее выглядело очень мрачным для честного искателя истины. Он потерял веру в медицину. В это время он пишет: «Где мне искать помощи, надежной помощи? Так думает безутешный отец, услышав стон своих милых, невыразимо родных больных детей. Тьма ночи и мрачность пустыни вокруг меня; нет перспективы облегчения моему угнетенному отцовскому сердцу».

******

Глава 13

Глава 13. ДАЛЬНЕЙШИЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ — БЕЗУМИЕ КЛОКЕНБРИНГА — УБЕЖИЩЕ В ГЕОРГИЕНТАЛЕ — МЯГКИЕ МЕТОДЫ С БЕЗУМНЫМИу
 

Следует помнить, что в течение двух лет после перевода Куллена, Ганеман продолжал экспериментировать с разными веществами на себе и своей семье, а также на некоторых своих друзьях. Но он еще не проверил истинность своего нового принципа на больных. Безумие Клокенбринга дало ему эту возможность.

В 1792 году Ганеман отправился в Георгенталь, в княжестве Гота, чтобы возглавить приют для душевнобольных и лечить господина Клокенбринга. Существует несколько различных версий этого периода жизни Ганемана. Хартманн говорит:

 «Возможность укрепить его мнение вскоре предоставилась, особенно в больнице для душевнобольных в Георгентале. Это учреждение было создано герцогом Эрнстом из Готы и располагалось в одном из самых красивых частей княжества Гота, у подножия Тюрингенского леса, в трех лье от Готы, столичного города. Герцог назначил Ганемана управляющим, и это учреждение было открыто в начале августа 1792 г. Здесь он лечил, среди прочих, личного секретаря канцлера, сошедшего с ума».

 

Существуют различные мнения относительно того, действовало ли это учреждение до того времени или герцог вначале пригласил Ганемана в качестве своего личного врача. Скорее всего, учреждение не было открыто до тех пор, пока безумие Клокенберга не создало такую необходимость, и также кажется вероятным, что он был единственным больным, который там лечился.

Сам Ганеман так описывает этот случай:

«После нескольких лет занятия болезнями самого утомительного и отчаянного характера вообще и всякими видами венерических болезней, кахексии, ипохондрии и, в частности, сумасшествия, с помощью прекрасного правящего герцога я создал три года назад приют для больных, страдающих от таких расстройств, в Георгентале, близ Готы».

В «Ежемесячном гомеопатическом ревью», Лондон, 1887 г., приведен следующий отчет об этом важном эпизоде в жизни Ганемана.

Во второй половине 1791 г. или в первой половине 1792 г. друг Ганемана, некто Р. З. Беккер, был редактором и владельцем газеты под названием Reichanzeiger, которая в то время, когда Ганеман жил в Готе, называлась Der Anzeiger и представляла собой газету, в которой проходили дискуссии между врачами или общение врачей между собой. Впоследствии она называлась Der Reichanzeiger, а в 1806 году называлась Der Allgevieine Anzeiger der Deutschen. Ганеман часто писал статьи для ее колонок.  

В этой газете была опубликована статья, в которой Ганеман описывал предлагаемую им модель приюта для лечения с помощью мягких методов душевнобольных из высших слоев общества. Жена Ф. А. Клокенбринга, министра полиции Ганновера, секретаря канцелярии Ганновера, увидела эту статью и через редактора обратилась к Ганеману. За предыдущие лет пять Клокенбринг из-за тяжелого труда и стремительной жизни стал очень эксцентричным. Зимой 1791/92 года он стал объектом пасквиля немецкого драматурга Коцебу, в котором назывался «Бардт с железным лбом». Из-за этого он совсем сошел с ума и лечился у доктора Вихманна, ганноверского придворного врача, которого Ганеман называл «одним из величайших врачей нашего века». Лечение не приносило никакой пользы. Госпожа Клокенберг была так впечатлена статьей Ганемана и интервью с ним, что захотела, чтобы Ганеман взял на себя заботу об ее муже. Ганеман соглашался, но так как ему негде было лечить этого свирепого сумасшедшего, а, несомненно, герцог Готский тоже был заинтересован в излечении столь выдающегося человека самим Ганеманом, поэтому он отдал следующее расположение: герцог уступил Ганеману крыло своего охотничьего замка в Георгентале, у подножия Тюрингенского леса, в девяти милях от Готы, и приказал оборудовать там приют. Ганеман в своем описании этого случая говорит о предыдущей эксцентричности пациента, ее причинах и эффекте памфлета, воздействующего на уже потрясенный разум.

Зимой 1791/2 разразилось самое ужасное безумие. Клокенберг был доставлен в приют в конце июня 1792 г., в очень тоскливом состоянии, в сопровождении сильных сторожей. Его лицо было покрыто крупными пятнами, грязное, с идиотским выражением. Днем и ночью он бредил. Его одолевали странные галлюцинации, он воображал себя на многих должностях. Он декламировал на греческом, декламировал точно еврейский текст, библейский, своему охраннику. Он точно приводил цитаты на разных языках. Он жил в дружеских отношениях с императорами и королевами. Он порвал свою одежду и постельное белье, разбил на куски пианино, чтобы найти дополнительный тон гармонии, написал однажды рецепт для собственного лечения, который был приспособлен к лечению безумия — в самом деле, представил самые совершенные формы легковозбудимой мании.

Ганеман замечает, что в течение двух недель он тщательно наблюдал за сумасшедшим, прежде чем дать ему какое-либо лекарство. В то время обычное лечение всех форм безумия состояло из насилия, цепей, оскорблений, порки и тюрьмы. Амеке говорит: «Врачи относились к возбудимым и невосприимчивым маниакальным пациентам как к диким животным, телесные наказания и тошнотворные лекарства использовались рутинно. Разъяренных маньяков привязывали к горизонтальной доске, которую можно было быстро поворачивать оси до вертикального положения или помещали на так называемый вращающийся стул». «Постыдно признаться, — говорит Вестфаль в 1880 году, — что еще совсем недавно сумасшедших показывали воскресным посетителям больниц и работных домов как спортивное развлечение, и сумасшедших дразнили, чтобы развлечь посетителей».

Ганеман не одобрял такой жестокости и использовал только самый мягкий из методов лечения душевнобольных. Он сказал: «Я никогда не позволю, чтобы душевнобольного наказывали побоями или применяли любой другой вид телесных наказаний, потому что нет наказания там, где нет ответственности, и потому что эти страдальцы заслуживают только жалости и всегда становятся хуже от такого грубого обращения, и никогда не улучшались».

Даджен в своей биографии Ганемана говорит: 

«Справедливо ли не признавать за Ганеманом честь быть первым, кто отстаивал и практиковал моральное обращение с безумным? Во всяком случае, он может разделить честь с Пинелем, ибо мы находим, что к концу того же 1792 года, когда Ганеман применял на практике свой принцип морального отношения, Пинель провел свой первый эксперимент по освобождению маньяков в Бисетре (в Париже)».

Клокенбринг в результате лечения вернулся в Ганновер в марте 1793 г. За это лечение Ганеман получил плату в размере 1000 талеров, около 750 долларов, в дополнение к расходам на пациента. Информации о других пациентах из этого приюта нет. Х. А. О. Рейхардс в своей автобиографии говорит: «Когда мы спросили у остроумного судьи Георгенталя, У. Х. Джейкобса, сколько сумасшедших было в то время у Ганемана в его приюте, он сухо ответил: «Один, и это он сам».

В журнале Гуфеланда, том 2, с. 313, появляется следующее примечание: «Отчет о лечении Ганеманом безумия Клокенберга публикуется в Teutsch Monatschrift в феврале 1796 года». 

Продолжение здесь: https://dymentz.blogspot.com/2022/06/14-15.html: