Миша Норланд, знаменитый гомеопат, о себе

26 ноября 2021 года не стало Миши Норланда.
Я собиралась написать о нем  то, что знаю, но потом решила  перевести его автобиографию - необычную, каким был сам Миша Норланд. 

https://www.schoolofhealth.com/publications/misha-norland/

(Перевод З. Дымент) 

Я родился в 1943 году в семье центральноевропейских родителей (оба художники), которые эмигрировали в Великобританию в 1939 году. Мой отец был евреем из Богемии, а моя мать - немкой из Бранденбурга. Как и многие семьи в Европе 20-го века, моя семья разрешила расовую напряженность узами любви. Однако эта расовая напряженность использовалась политически в атмосфере предрассудков 1930-40-х годов (да, даже в Англии!). В Великобритании еврей- это было сомнительно, а быть немцем - почти непростительно. Последнее мнение было обоснованным, поскольку падали немецкие бомбы. 

Мы жили в Mumbles on the Gower. Я помню ночное небо в Суонси. Но особенно я помню чувство защищенности, которое давала мне моя семья, уверенность в том, что меня любят. 

Как только война закончилась, мои родители купили ветхий дом в лондонском пригороде Хэмпстед. Они также изменили нашу фамилию с Neuschul (буквально новая школа) на Norland. Я протестовал и плакал по поводу этого изменения. Мои родители как никогда были заняты ремонтом дома. Меня нервировали изменения и вездесущие свидетельства войны: места бомбежек. У меня снова начались кошмары: извержения вулкана, поток лавы и необходимость бежать, чтобы спасти свою жизнь. 

Я помню нарастающее волнение в первый день в школе. У меня была своя повестка дня, я хотел увидеть Sulphur. Я слышал, что он связан с извержениями вулканов. Я сбежал из класса во время обеденного перерыва. В 1948 году сиеста была правилом, и я сопротивлялся этому. Я побежал по игровым полям и прокрался в химические лаборатории. Мне посчастливилось встретить невозмутимую учительницу, которая не только не прогнала меня обратно к детям, но сняла большую банку с реактивами с высокой полки. Откупорив ее, она вытащила крупный кусок желтого вещества и вложила мне в руки. Я, должно быть, ожидал, что он будет горячим, как поток лавы, и, конечно, был разочарован, потому что, как позже напомнила мне учительница,  я воскликнул: «И это все!» Этот инцидент положил начало нескольким бурным годам, в течение которых я попадал в такие неприятности, что меня «попросили уйти».

Это прищипывание моего нежного бутона еще раз подтвердило наследственный отпечаток еврейского беженца: с тех пор я менял школу с регулярными интервалами в два года. Во время моих академических странствий я вернулся в эту школу. Мне было 14 лет, и я не нашел своего пути в учебе. Я искал вдохновения, которое я нашел в изучении биологии, а также в театре. Такие головокружительные переживания на репетициях! Какие уроки командной работы! Отличные выступления! Я сожалел о том, что не умею запоминать свои строки, но радовался острым ощущениям от декламирования тех немногих, что запомнил. Я помню, как все закончилось. Я играл алхимика, пока мой лучший друг переодевался в дворянина, моего спонсора. Это обернулось фиаско: сосуд алхимика загорелся неуправляемым пламенем и задымил публику. 

Эти инциденты являются небольшими отметками на пути открытий, которые вели меня в трех разных направлениях. Я был очарован Платоном и Пифагором, а затем и философами-экзистенциалистами. Я взял и поддержал открытия Фрейда, а затем Райха и Юнга. Я летал на крыльях индуистского мистицизма и в подростковом возрасте посещал еженедельные занятия йогой и медитацией. Это было первое направление. Второе - репортажная фотография, непреходящая любовь к музыке и написанию стихов. Я вложил свои чувства в стихи и участвовал в группе из Северного Лондона, которая давала сольные концерты в стиле джаз. Я ходил на собеседования в различные театральные школы, получил место в драматической школе Ламда, но сдался до начала семестра. Третье направление – наука. Я верил, что в уравнении можно найти и Бога. Но, будучи тупицей в математике, я с большей готовностью находил Его в природе. Итак, следуя за самым большим проявлением его в малом, в биохимию, я почти год проработал лаборантом в учреждении Совета по медицинским исследованиям, примыкающем к больнице Хаммерсмит. Мне нравилась детективная работа и дух открытий среди ученых, которые, не имея финансовых ограничений, могли проводить «чистое» эмпирическое исследование. Я попытался заинтересовать их исследованием психотропных веществ, но руководитель группы, в которой я работал, сомневался в том, что он найдет одобрение среди своих сверстников. Что удивительно, он учел мои предложения! Меня слышали! Было большим облегчением оказаться вне школы, где ко мне относились в лучшем случае как к помехе, а в худшем – как к угрозе. 

Прежде чем оставить тему медицинских исследований, я должен рассказать, чем занималось большинство других ученых – исследованием рака. Это шокировало меня, и я был рад, что команда, с которой я работал, не принимала в этом участия. Подвальный этаж исследовательского здания, высотой около 30 этажей, был предназначен для облучения. Они могли похвастаться массивным рентгеновским аппаратом, небольшим циклотронным ускорителем частиц, источником высокого напряжения Ван де Граафа, радиоактивным кобальтом и другими средствами получения лучей и субатомных частиц. На верхнем этаже здания, высоко в небе, было место для животных. Здесь злополучные существа, такие как крысы и мыши-альбиносы, кролики, обезьяны и свиньи, ждали жуткую участь. В то время подход к исследованию рака заключался в том, чтобы вызвать рост его у животного с помощью канцерогенов. На различных стадиях раковой инфильтрации животных помещали в подвал и подвергали воздействию того или иного типа лучей или ускоренных частиц. Цель состоит в том, чтобы выяснить, какой метод «лечения» будет «эффективным». 

Этот уровень унижения святости жизни со стороны тех самых ученых, чьим стремлением было раскрыть ее секреты, шокировал и разочаровал меня. Кроме того, существовала проблема серьезного препятствия на пути исследований метаболизма жирных кислот, которым была охвачена «моя» группа: проблема экспериментов in vitro, отличающихся от экспериментов, проводимых in vivo. Это извечная и запутанная проблема, заключающаяся в том, что то, что происходит в экспериментах в пробирках in vitro, скорее всего, не может быть воспроизведено в живом организме. Или, другими словами, даже набор всех частей in vitro (если бы это было возможно) не составил бы живого целого in vivo. 

После получения 6 «A» на уровне GCE по различным предметам, после почти года работы лаборантом и более года зарубежных поездок, пришло время остепениться. Это было также время для серьезных перемен. Я выбрал карьеру в области кинопроизводства, работал над монтажом документальных фильмов, занимался написанием сценариев, кинематографией, телевизионной рекламой, монтажом художественных фильмов и режиссурой. Потом, проработав в Голливуде, я женился у меня родился сын. Вернувшись в Лондон, я также вернулся к своей повседневной работе: к финансовой безопасности, которую обеспечивала постановка телевизионных рекламных роликов. Я возненавидел проституцию своего искусства, когда смотрел на него. Я начал искать «высшие истины» и узнал о гомеопатии. 

Я начал неформальное изучение гомеопатии на двухнедельных занятиях Джона Дамонте. Несколько слов о моем любимом учителе, Джоне Дамонте, которому я глубоко признателен: он вошел в мою жизнь в 1970 году, когда я молился о руководстве. Он отдавал щедро и обильно, от всего сердца и из источника своей мудрости. Он укрепил меня в философии исцеления и гомеопатии и пробудил во мне любовь к психологии и мудрым герметическим учениям. Он поместил учения классических греческих философов в современный контекст исцеления. Его знания охватывали астрологию, теософию, учение Юнга и четыре элемента, а также систему чакр Востока и ее связь с эндокринными системами в наших телах. Эти учения помогают интегрировать наше понимание духа, разума, эмоций и тела. 

В 1975 году моя гомеопатическая практика начала расти. Я стал босоногим гомеопатом в сообществе хиппи Северного Лондона. Я приобрел большой опыт лечения детских эпидемических заболеваний и назначения лекарств в острых случаях. Я видел, как гомеопатия приводит к чудесным излечениям, а также к долгосрочному исцелению в хронических случаях. Я узнал, что острое заболевание часто лучше всего лечить (в том смысле, что у пациента не возникает рецидива) конституциональным препаратом. Короче говоря, гомеопатическая философия была открыта мне практическим опытом. Люди с серьезными заболеваниями часто совершали утомительные поездки, чтобы проконсультироваться со мной, и из-за этого наблюдения были нечастыми. Необходимость велела мне держать за руку своего нетерпеливого новичка. Я узнал, что similimum со временем может дать импульс, который может изменить направление жизни людей, установив их паруса по ветру самозабвения (ибо что более эгоистично, чем быть захваченным собственными страданиями), и, таким образом, дав им возможность получать и дарить больше любви и проявлять больше творчества в своей жизни. 

В 1978 году вместе с другими учениками старших гомеопатов (такими как мудрый Томас Моэн), которые сочли нужным направлять нас до своей смерти, мы основали Общество гомеопатов, посвященное

-  практике в соответствии с предписаниями Ганемана;

- образованию;

- распространению информации;

- созданию и ведению реестра.

Я был первым редактором журнала нового Общества The Homeopath (.Гомеопат). 

Я начал формально преподавать в Колледже гомеопатии в 1979 году, хотя до этого в течение нескольких лет я руководил учебными группами у себя дома. 

В 1980 году я повторно женился, на моей любимой Бриджит, родственной душе и друге. У нас родился первый сын – теперь у нас еще трое сыновей, плюс мой первенец от первого брака. 

В 1981 году мы с семьей переехали в Девоншир, основав Школу гомеопатии. Дэвид Манди начал преподавать в 1982 году, а Джанет Сноудон - в 1984. Мюррей Фельдман был частым учителем, в то время как Джереми Шерр, Джоанна Дейли и Дэвид Кертин (теперь, к сожалению, скончался) также внесли свой вклад. 

В 1984 году мы обосновались в Yondercott House, где семья и Школа жили бок о бок. Затем, в 2008 году, мы переехали в более просторное помещение в Хоквудском колледже недалеко от Страуда в Котсуолдсе, где она и сейчас находится. Мы гордимся тем, что на нашем нынешнем факультете много бывших студентов, которые сотрудничают в создании и поддержании дружеской атмосферы и образовательного духа Школы, а также ее передовой культуры открытий и изобретений.