Оригинал здесь: http://homeoint.org/morrell/articles/hahngreat.htm
(Перевод З. Дымент)
Питер Моррелл
Утверждение, что Ганеман был величайшим врачом всех времен, звучит довольно грандиозно и кажется преувеличенным, но оно проистекает исключительно из той ключевой позиции, которую он занимает, трезвой оценки того, что он сделал, размера проблем, которые он решал, и важности решений, которых он достиг.
Рассмотрение гомеопатии на фоне всего арсенала истории медицины — это грандиозная и неотложная задача. Гомеопатия еще не была достаточно оценена до отдаления на ту дистанцию, которую требует история, чтобы полностью и успешно интегрировать ее в более широкий контекст медицинской реформы, начавшейся в 17-м веке и продолжающейся до наших дней. Столь благородную историческую задачу усложняют те аллопатически настроенные «историки», которые преувеличивают научные достижения и таким образом искажают исторические свидетельства естественных методов лечения. Пока это не изменится, наше представление о ме6дицинской истории останется неполным:
«Если бы только больше врачей практиковали историю медицины на профессиональном уровне, их подход к доказательствам мог бы быть более полно оценен». [Вайнер, 146]
Происхождение гомеопатии является вопросом исторической важности. Кажется, что Ганеман создал ее как памятник реформаторскому импульсу 1600-х годов, но пошел совершенно другим путем, чем тот, который породил современную медицину. Обнажив средневековую медицину до ее грубого нижнего белья, удалив толстые налеты христианских и мистических элементов (в основном суеверных верований?), обнаружив в ее основе лишь неэффективную форму галеновской медицины, он затем выковал на наковальне разума из ее центральных доктрин противоположные аксиомы гомеопатии, еще более очищенные в результате экспериментов. Таким образом, противоположность обернулась подобием, большие дозы превратились в малые, смешанные лекарства разделились на отдельные, сигнатуры и отравления были заменены прувингами. Вкратце – таково происхождение гомеопатии. У Ганемана не было времени на средневековые навязчивые идеи, такие как алхимия, астрология или сигнатуры, и он все это удалил.
Ряд намеков и подсказок, разбросанных по многочисленным трудам Ганемана, не оставляет сомнений в том, что он рассматривал свою работу в гораздо более широком контексте истории медицины. Его обширная переводческая работа, предпринятая на протяжении тридцати лет [1777-1805], означала, что он впитал непостижимо обширные и подробные знания по истории медицины — вероятно, отсутствующие в таком размере у всех клиницистов того времени. Многочисленные ссылки на Сиденхема, Брауна, Бурхаве, Хоффмана, Каллена и Сталя показывают глубину его знаний различных теорий, практик и фигур в истории медицины. Его обучение в Трансильвании у фон Брукенталя, должно быть, также углубило его понимание эзотерического наследия средневековой медицины и алхимии. Он ценил грандиозность и серьезность своей задачи.
«Болезнь — это сверхъестественное явление, управляемое иерархией жизненных сил… дисгармония этих жизненных сил может вызвать болезнь. Таким образом, духи предков могут сделать человека больным. Ингредиенты, полученные из животных, растений и других предметов, могут восстановить уменьшенную силу больного человека и поэтому обладают лечебными свойствами» [Kale].
До 1650 года медицина была пропитана большим количеством идей из теологии и метафизики и покрыта их толстыми слоями, которые доминировали в медицине около восьми столетий. Хотя рационализирующая сила Реформации и французского Просвещения объединилась, чтобы сделать медицину более механической и научной, так что она начала двигаться в современном направлении, тем не менее, к 1800 году ее развитию серьезно препятствовали варварство и общая неэффективность методов.
Затем, из-за повсеместного отсутствия клинической уверенности, в период 1700-1870 годов медицину охватила война теорий, что еще больше замедлило прогресс. Любая новая, выдуманная теория, появившаяся на свет, могла на какое-то время легко привлечь аудиторию учеников и временно гарантировать получение некоторой поддержки. Эти многочисленные, мимолетные теории были либо материальными (в основном механическими), либо метафизическими и возникли в результате развития других наук и философии. По сути, медицина раскололась на виталистический и материалистический лагеря, причем современная медицина возникла исключительно из материалистического лагеря.
«...старая медицинская школа верила, что может излечивать болезни прямым способом, устраняя [воображаемую] материальную причину болезни...» [Органон, 4].
Ганеман [1755-1843] пережил большую часть этого периода интенсивного брожения, который, по-видимому, был необходимой фазой реконструкции, через которую прошла медицина при переходе от средневековой теологии на более научную основу. Спекуляции были окончательно прекращены благодаря безудержным экспериментам, заложившим основы физиологии, биохимии и фармакологии. По иронии судьбы, как бы сильно Ганеман ни старался устранить теологические связи, другие всегда находили способы вернуть их обратно:
«Невозможно развести медицину и богословие. Человек существует на всем пути от его самого внутреннего духовного до его самого внешнего естественного» [Кент].
Ганеман «пропахал одинокую борозду» через идеи медицинского прошлого с единственной целью подтвердить или опровергнуть все, что говорили другие, ссылаясь на других только как на источник идеи или техники, которую он изучал в то время. Будучи крайне разочарован в медицине, которой он обучался, он искал новую медицинскую систему с идеями, которые работают. Его основной мотивацией было осмыслить все вокруг, сохранить все хорошее и полезное и отвергнуть все бесполезное.
Получив глубокие знания основных принципов всех предшествующих систем исцеления, Ганеман затем опробовал их и глубоко размышлял над ними, только чтобы обнаружить в каждом случае одну и ту же удручающую неэффективность их методов и скудность их идей. Он искал какие-либо основополагающие принципы практики и изучения медицины. Надежные принципы, которые станут настоящими маяками на пути к успеху и никогда не разочаруют таких искренних и трудолюбивых врачей, как он сам.
Чтобы найти такие реальные и надежные принципы, которые должны лежать в основе всех медицинских знаний, Ганеман набросал основные идеи и систематически прорабатывал их. Понимая, что значительная часть материала в прошлом медицине была основана главным образом на грубых и неметодичных работах, Ганеман увидел отчаянную потребность в проверке вещей посредством экспериментов. Именно за эту задачу он с терпеливым рвением взялся после того, как оставил медицинскую практику в 1784 году в Дрездене, когда прошла половина 30-летнего периода переводов и исследований.
Итак, Ганеман сузил свой поиск до ряда ключевых областей, что сформировало его расширяющийся банк данных:
1. Действие лекарств на здоровье и болезни.
2. Сообщения различных авторов на протяжении всей истории об изменчивой природе болезней.
3. Данные об отравлениях, которые он вскоре стал рассматривать как часть базы данных о лекарствах. Позже это направление значительно расширилось, что послужило основой для его «прувингов» лекарств на здоровых людях.
4. Мельчайшие изменения, вызванные лекарствами и ядами в их первичных и вторичных эффектах, — лишь частично исследованная тема в истории медицины, которую ему лично предстояло значительно расширить.
5. Как болезни могут вытеснять друг друга.
6. Характер лечения или устранения симптомов при различных условиях разными средствами, а также их обычно печальные последствия [подавление].
7. Природа и действие жизненной силы, или динамизма.
Эти нерешенные проблемы, унаследованные от средневековой медицины, и составляли «миссию» Ганемана.
Свою задачу Ганеман видел в том, чтобы расчистить почву, собрать и проверить надежную базу данных о лекарствах и болезнях, а также экспериментально исследовать любые надежные принципы, которые он мог найти в медицине прошлого. Он использовал историю медицины как базу данных идей и методов для проверки на себе. Обыскивая каждый уголок медицинского прошлого в поисках идей и наблюдений, он проверял их как с философской точки зрения, так и с позиции друг друга, путем тщательного анализа, а также путем экспериментов. Его труды являются памятником постепенному развитию идей и методов, наполненным множеством ссылок на работы его предшественников-медиков.
«Организм действительно является материальным инструментом жизни, но он немыслим без оживления, сообщаемого ему инстинктивно воспринимающей и регулирующей жизненной силой...» [Органон, параграф 15].
С самого начала Ганеман описывал как бесполезные и опасные средневековые галеновские методы использования грубых и смешанных лекарств, основанных на противоположности и используемых в сильных дозах, он считал их варварскими, ненаучными и недостойными. Такие методы не лечат, потому что они не целостны, они гоняют симптомы по телу, как неуловимую бабочку, заглушая или подавляя естественное действие жизненной силы. На короткое время они могут создать временную иллюзию излечения [посредством подавления симптомов], но затем с удвоенной силой возникают новые болезни. Инстинктивно, исходя из печальных результатов своей ранней медицинской практики, он знал, что это так, и изучение истории медицины просто подтвердило для него ту же точку зрения.
Поскольку заболевания у разных людей так сильно различаются на тонком плане, Ганеман сопротивлялся модному в то время стремлению классифицировать болезни по группам на общих основаниях. Точно так же яды и лекарства влияют на людей во многом схожим образом, но с небольшими индивидуальными вариациями. Хотя болезни действительно кажутся обобщенными сущностями (как утверждал, средт прочих, Сиденхэм), однако в действительности они также влияют на каждого человека по-разному, и такие тонкие болезненные явления очаровывали его гораздо больше, чем кого-либо еще в истории медицины. Он не мог согласиться с тем, что индивидуальная реакция на болезнь может быть истолкована как механическое явление, а организм — как машина.
Скорее он чувствовал, что эти мельчайшие изменения были обусловлены индивидуальной реакций жизненной силы, наполняющей живые существа, которая тонко и ежеминутно варьируется в своем действии от одного человека к другому.
«В здоровом состоянии человека духовная жизненная сила [автократия], динамизм, оживляющий материальное тело [организм], правит с неограниченной властью...» [Органон, параграф 9].
«Жизненная сила доминирует, управляет и координирует человеческое тело» [Кент].
Ганеман вскоре осознал, что медицина на протяжении многих столетий двигалась совершенно неверным путем, используя смешанные, сильные лекарства, применяемые в противоположном направлении. Такие грубые методы не работают именно потому, что они не усиливают врожденную целебную мощь жизненной силы, нанося вред здоровью в той же степени, в какой они подавляют ее естественное целебное действие. Эта «галеновая медицина» вскоре стала основным направлением его нападок, и в этом он вплотную приблизился к позиции Парацельса [1493-1541].
«Все эти [аллопатически созданные болезненные сущности]… были праздными мечтами, необоснованными предположениями и гипотезами, хитро придуманными для удобства терапии… Самый простой способ излечения — это удалить материальные болезненные вещества… « [Органон, 7].
Будучи вынужденным рассматривать в основном умеренные дозы отдельных лекарств, чтобы найти хоть какой-то смысл, Ганеман неизбежно оказывался перед вопросом, как их следует использовать: на основе противоположностей или подобия? Осторожный врач, который мягко подражает природе [Сиденхэм] и имитирует действие лекарств и действие болезней, особенно в их мельчайших тонких вариациях, способен получить контроль над жизненной силой и увеличить ее мощь, а не препятствовать ей.
«Человека нельзя сделать больным или вылечить, кроме как с помощью такой эфирной по качеству субстанции, как жизненная сила» [Кент].
В эксперименте были одобрены только подобные, умеренные дозы и отдельные препараты. Ганемана повел по этому пути исключительно эксперимент, из которого, как система, почти полностью возникла гомеопатия. Его наблюдения также подтвердили, что подавление болезни вредно умножает и углубляет симптомы, в то время как защитные действия жизненной силы представляют собой самое твердое и надежное руководство к хорошему терапевтическому действию, к любой здравой интерпретации того, чего хочет организм, или направления, в котором он движется. Грубые, сильные лекарства вредны, потому что они наполняют жизненную силу избыточной стимуляцией, действуют в направлении, противоположном ее естественным, целебным усилиям, и подавляют ее врожденный и динамический импульс к лечению изнутри наружу [центростремительно].
Выступая как библейский пророк прошлого, Ганеман неоднократно отвергает старую медицинскую школу, использование ею смешанных лекарств в сильных дозах и ее утверждение, что болезнь вызывается химическими или материальными факторами в организме, такими как болезнетворные вещества или примеси. Он всегда утверждает, что такие методы могут в лучшем случае дать лишь временное облегчение, но в долгосрочной перспективе они всегда усугубляют и усиливают болезнь, которая затем возвращается с новой силой.
«Пусть будет признано теперь... что ни одна болезнь... не вызвана какой-либо материальной субстанцией, но что каждая из них есть только и всегда своеобразное, виртуальное, динамическое расстройство здоровья...» [Органон, 10].
Ганеман осуждает использование лекарств, основанных на противоположностях, приводя многочисленные примеры глупости этого подхода и превосходного использования подобных средств при каждом типе состояний. Он осуждает врачей старой школы за то, что им не хватает тонкости, они вводят пациентов в заблуждение быстрым решением проблемы и являются «поборниками неуклюжей доктрины». Напротив, он приводит многочисленные примеры превосходных, постоянных излечений, достигаемых за счет использования подобных препаратов, как при естественных подобных заболеваниях, вытесняющих друг друга, так и за счет использования отдельных подобных лекарств.
«Защитникам этой неуклюжей доктрины болезненных веществ должно быть стыдно, что они так невнимательно упустили из виду и не смогли оценить духовную природу жизни и духовную динамическую силу, вызывающую причины болезней». [Органон, 9]
Как и Сиденхэм веком ранее, он осуждает теоретическую медицину и спекулятивные тенденции, уделяя больше внимания тщательному наблюдению за пациентом, лекарствами, болезнями и действием жизненной силы. Ганеман считает, что непосредственный практический клинический опыт значительно превосходит цветистые излишества книжного обучения. Он неоднократно осуждает материалистические доктрины, изображая их иллюзорными и, хотя на первый взгляд они привлекательны, они просто вводят врачей в заблуждение, заставляя их рассматривать болезни как внешние вторгающиеся сущности, которые можно лечить и удалять локально с помощью химических лекарств. Он утверждает, что именно такой подход усиливает болезнь хронического характера, углубляя ее, вызывая размножение и превращение в разнообразные типы и прорастание в виде новых форм.
«Микроб не является причиной болезни. Мы не должны увлекаться этими праздными аллопатическим мечтами и тщеславными фантазиями, но должны исправить жизненную силу» [Кент].
«Бактерия — невинный парень, и если она является переносчиком болезни, то она несет простое вещество, вызывающее болезнь, точно так же, как это сделал бы слон» [Кент].
Болезнь, по утверждению Ганемана, никогда не является внешней, вторгающейся сущностью, отдельной от пациента, или локализованным явлением в пространстве или во времени, и потому не должна так рассматриваться. Это расстройство целостности всего организма, тела и разума, развивающееся во времени, и всегда и целиком неотъемлемая часть самого пациента — это расстройство жизненной силы.
«...Ганеман неизменно использует термин «жизненный принцип» вместо «жизненная сила», даже говоря в одном месте о «силе жизненного принципа», тем самым давая понять, что он считает... что жизнь — это субстанциальная, объективная сущность, первичная исходная сила или принцип, а не просто состояние или способ движения. Из этой концепции возникает динамическая теория болезни... что болезнь всегда представляет собой прежде всего болезненное динамическое или функциональное нарушение жизненного принципа, на основе чего возникает вся конструкция терапевтического лечения, управляемая принципом подобия...» [Клоуз, 88]
Таким образом, лечение частей и отдельных заболеваний — это иллюзии, которым никогда не следует потворствовать. Заболевания всего организма следует лечить исключительно теми средствами, которые воздействуют на весь организм, которые усиливают естественные усилия самой жизненной силы и которые лучше всего действуют в уменьшенных дозах, применяемых по подобию и в виде отдельных лекарств.
«Болезнь — это прежде всего болезненное нарушение или беспорядочное действие жизненной силы, представленное совокупностью симптомов [Клоуз, 74].
Ганеман успешно справился со всеми нерешенными медицинскими проблемами, унаследованными от средневековья, однако его работа представляет собой вечную ценность. Те же острые проблемы, связанные с болезнями, жизнеспособностью, лекарствами, дозировкой и холизмом, сегодня актуальны как никогда. Философский вызов, который холизм и витализм бросают современной медицины, сегодня так же актуален, как и во времена Ганемана – возможно, даже более актуален, поскольку неизлечимое здание аллопатии распадается – от нее пациенты бегут, как крысы с тонущего корабля.
«...в семнадцатом веке... акцент терапии делался на выведении токсичных веществ из организма путем очищения организма, потоотделения, рвоты и столь излюбленной хирургической техники кровопускания...» [Портер, 1987, 14].
Отчаявшись в своих попытках срочно остановить боль пациента, лихорадку, кровотечение, диарею, запор, выделения и т. д., а также не понимая, что грубые лекарства только подавляют симптомы и никогда не приводят к истинному излечению, врачи в тенчение веков неоднократно прибегали к жестким мерам. Такие сильные меры [использование опиатов, рвотных средств, очистительных средств, сурьмы, ртути, сенны, кровопусканий, инъекций нитрата серебра, а в последнее время антибиотиков, вакцин, гормонов] не излечивают, а приносят лишь иллюзию быстрого облегчения. Хотя на короткое время пациенту становится лучше, через некоторое время наступает ужасная физиологическая реакция с новыми болезнями, более тяжелыми внутренними заболеваниями, более серьезными, более коварными и более частыми болезнями, углублением зависимости от лекарств и медицинских устройств и необратимым разрушением здоровья. Это закономерность, которую наблюдал Ганеман, и с тех пор ее видят многие гомоепаты, иглотерапевты, травники и т. д. Сегодня мы видим ту же самую картину во всех наиболее медицинизированных странах мира. Принятие «жестких мер» также означает, что врачи вообще отказались от каких-либо принципов и поэтому приходят к убеждению, что их нет.
«Соединения металлов стали внедрять в медицину ввиду их бурного воздействия на организм...» [Берналь, 398]
Состояние организма «быстро ухудшается» из-за применения нелечебных грубых доз, а химические препараты никогда не излечивают. Реальность этого «пути паллиативного лечения» подтверждает виталистический взгляд на тело, поскольку химические вещества логически должны быть способны исправлять все ошибки в чисто химической машине, а лечебная ценность всех «туманных методов лечения» и даже плацебо была бы невозможна. Тот факт, что «туманные методы лечения» действительно работают, а химические лекарства — нет, подтверждает витализм и холизм и способствует предположению, что жизненная сила представляет собой более глубокую и высшую сферу причинения болезней [и лечения], которая лежит за химическими механизмами тела. Этот простой факт приводит в ярость тех закоренелых врачей-материалистов, которые ненавидят гомеопатию и иглоукалывание и придают величайшее значение научной вере в то, что тело — это машина. Прекрасно осознавая основополагающие и разрушительные последствия холистической и виталистической терапии для своих любимых теорий, они отказываются верить в обратное.
«...одним словом, ни одна болезнь не вызвана какой-либо материальной субстанцией, но каждая из них является всегда лишь своеобразным, виртуальным, динамическим расстройством здоровья...» [Органон, вступление, с. 10].
Несмотря на более мягкие и менее варварские методы, чем ее героическая предшественница, сегодняшняя медицина мало изменилась в своей сути.
Возможно, менее драматично и более мягко, она достигает результатов, аналогичных грубым дозам 1800-х годов; это по-прежнему лишь паллиативное лечение и устранение симптомов болезни, преследование болезни по всему телу и удержание пациентов в расширенных программах зависимости. Она поддерживает болезнь, создает новые болезни и «побочные эффекты» и просто жонглирует симптомами, гоняясь за фиктивной бабочкой «болезни» по всему телу, подавляя симптомы и двигаясь за мутирующей «игрой» болезни из одного телесного «театра» болезни к другому.
«...гомеопатия... легко может убедить... что болезни человека не вызваны каким-либо веществом, никаким резким вкусом или запахом... любая болезнь имеет значение, но все они представляют собой исключительно духоподобные [динамические] расстройства духоподобгной силы [жизненный принцип], которая оживляет человеческое тело» [Органон, XXIX].
Ганеман хотел ясно прояснить возможную цепочку ошибок, которые привели медицину туда, где она оказалась. В его время медицинаи не могла даже эффективно контролировать или смягчать болезни. Напротив, современная медицина способна впечатляюще контролировать, манипулировать, управлять и смягчать симптомы, но все еще не в состоянии вылечить болезнь, искоренить склонность к ней или улучшить здоровье по сравнению с состоянием здоровья при рождении, что холистическая терапия делает ежедневно. Современная медицина действует так же неизлечимо и разрушительно, как и грубая и резкая «старая медицина».
«Когда человек заболевает, только эта духовная, самодействующая [автоматическая] жизненная сила, повсеместно присутствующая в его организме, прежде всего расстраивается под динамическим влиянием на нее болезнетворного агента, враждебного жизни...» [ Органон, параграф. 11].
Очевидно, что современная медицина, как и ее предшественницы в 18-м и 19-м веках, ничего не лечит, а хирургия является лишь дополнением к признанию неэффективности лечения: если орган не работает, то его следует вырезать.
Для подтверждения взглядов и наблюдений Ганемана требуетсч чрезвычайно тонкое восприятие случаев в течение длительных периодов времени, и поэтому неудивительно, что его система осталась в меньшинстве в медицине, будучи слишком тонкой, мягкой и терпеливой. Она тне может удержать средний материалистический и торопливый медицинский ум.
Гомеопатия, иглоукалывание, рефлексология и природное лечение могут достигнуть такого постоянного лечения и улучшения самочувствия и регулярно этого достигают. Они делают это теми же средствами, которые рекомендовал Ганеман: тонко направляют все свои усилия не на химическом уровне, а проникают «за кулисы» на более глубокий уровень самой жизненной силы, которая является управляющим принципом, стоящим за химическим механическим уровнем. Они исследуют и устраняют тонкие причины болезней, кроющиеся в самой жизненной силе. Царство, невидимое для обычного врача, который не обучен рассматривать случаи так тонко и динамично и категорически отрицает такой подход. Им недоступно теманное царство причин в организме, царство причин болезней и царство методов лечения. Именно эта тема особенно увлекала таких метафизически настроенных гомеопатов, как Кент.
«Есть два мира: мир мысли, или нематериальной субстанции, и мир материи, или материальной субстанции» [Кент].
«Не так опасна корочка оспы, как аура, исходящая от нее» [Кент].
«Все, что является вещью, имеет свою ауру или атмосферу... у каждого человека есть своя аура или атмосфера» [Кент, 1920].
Ганеман — единственный врач во всей истории медицины, который выделяется как действительно ключевая и революционная фигура, он проанализировал и разрушил все аксиомы средневековой медицины. Он осудил решительные меры по удалению «примесей»; он осуждал метод противоположного и смешивание лекарств в сильных дозах. Он отверг учение о сигнатурах, астрологии и алхимии, которые составляли основу средневековой медицинской теории. Он осудил практически все существующие практики, включая сурьму и кровопускание, бесконечные спекуляции о природе болезней и болезнь, воспринимаемую как внешнюю сущность генерализованного типа. Затем он сформулировал совершенно новую систему, основанную на экспериментах и здравом рассуждении, — систему, которая работает в соответствии с надежными принципами и предсказуемыми методами.
Более того, Ганеман — единственный врач, который сделал это, основываясь на очень тщательном анализе систем прошлого. Он также сдвин4л внимание медицины с общих заболеваний к рассмотрению отдельного пациента: гомеопатия лечит пациентов, а не вымышленные болезни общего типа, которые стали «нормой» в аллопатии, как и в науке.
В Ганемане соединились блестящий современный экспериментатор, первоклассный мыслящий ум, обладающий огромной эрудицией и непостижимо обширными знаниями, превосходный наблюдатель и каталогизатор деталей, блестящий лингвист и самый дотошный историк, которого когда-либо знала медицина. Объедините все это с его личными качествами, такими как сильная независимость ума, любовь к спорам и непреодолимое преклонение перед истиной, и вы поймете, почему гомеопатия является философским феноменом, мечтой историка и блестящей системой целительнрой медицины, полностью основанной на эксперименте и клинической практике: она не только работает, но работает в соответствии с предсказуемыми и надежными принципами, выкованными посредством экспериментов на отброшенных останках средневековой медицины, обглоданной и кинутой умирать из так называемой науки.
Источники:
Bernal, J D, 1969, Science in History, 3 vols, Penguin, London.
Close, Stuart, 1924, The Genius of Homeopathy - Lectures and Essays on Homeopathic Philosophy, New York.
Hahnemann, Samuel, 1841, Organon of Medicine, combined 5th/6th edition of Dudgeon and Boericke, 1923.
Kale, Rajendra, Education and Debate, South African Health: Traditional healers in South Africa: a parallel health care system, BMJ 1995; 310: 1182-85 (6 May).
Kent, James T, 1920, New Remedies, Lesser Writings, Aphorisms and Precepts, Jain.
Porter, Roy, 1987, Disease, Medicine and Society in England 1550-1860, Macmillan, London.
Weiner, Dora B, Medicine in the Enlightenment by Roy Porter, Book Review, Soc. Hist. Med., 11.1, April 1998, 145-6.
Комментариев нет:
Отправить комментарий