Оригинал здесь: https://archive.org/stream/lifelettersofdrs00brad/lifelettersofdrs00brad_djvu.txt
Глава 56 здесь
(Перевод З. Дымент)
Глава 57. Отчет Мюллера о больнице. — Письмо полугомеопатам Лейпцига
Доктор Мюллер говорит:
«Тесно связанной с проектом больницы была возможная организация, так долго обдумываемая мной и и другими, Общего гомеопатического общества, которую я и другие так долго обдумывали. Полагаю, что об этом говорилось также в предложении Швайкерта, бывшего тогда одним из директоров Центрального общества.
Швайкерт и местное общество Лейпцига поручили мне разработать необходимые планы. Я выполнил это поручение, и после представления нескольких планов и внесения изменений, которые, по моему мнению, было важно внести, было получено одобрение местного общества и резолюция передать вопрос в Центр.
За два-три дня до собрания Центрального общества постоянные члены Лейпцигского общества, действуя по предложению Франца, решили проголосовать за Швайкерта на посту директора на следующий год, чтобы таким образом облегчить выполнение плана проекта больницы.
10 августа собрался Генеральный конгресс. Он санкционировал Конституцию и подзаконные акты (в которые, по предложению Генерального конгресса, все же было внесено несколько изменений, так что они не перешли в руки типографа до 10 ноября) и основание больницы в Лейпциге.
В соответствии с уставом Совет директоров (на следующий год) Общего собрания был уполномочен контролировать открытие больницы и выбирать из числа ведущих врачей одного или нескольких в качестве ее медицинского персонала.
Выдвижение кандидатуры на эту должность было оставлено на усмотрение директоров-резидентов общества по специальному предложению самого Конвента или Совета директоров.
Сама Конституция была демократической и имела целью мирное объединение обеих фракций. Каждый друг гомеопатии становился членом Общества, доказывая тем или иным образом свою заинтересованность в его благополучии. Каждый врач, который был членом, имел право голоса по медицинским вопросам. О гомеопатической практике говорилось так же мало, как и раньше.
Автору Конституции и подзаконных актов никогда не приходило в голову, что Ганеман рассчитывал принять в это Общество только тех врачей, которые были исключительно гомеопатами.
Разве Ганеман тремя годами ранее при организации Общего гомеопатического конгресса не отказался от его сотрудничества в любой форме?
И разве все, кто позже называл себя его «чистыми» учениками, не одобрили проект, не выдвигая возражений, и не проголосовали за его принятие в качестве закона?
Законотворческая власть была полностью передана Генеральному конгрессу. На выборах директоров, состоявшихся на Генеральном конгрессе, желание членов Лейпцигского общества обеспечить избрание Швайкерта на пост президента провалилось. Большинство голосов было за избрание меня президентом, хотя я уверен, что члены президентства Лейпцигского общества проголосовали за Швайкерта.
Если бы этот результат предвидели, и если бы меня попросили отказаться от поста в случае, если он обрушится на меня, я бы сделал это, точно так же, как я с радостью пообещал проголосовать за Швайкерта.
Мое согласие не подразумевало нарушения веры, и в то время мне не казалось препятствием на пути открытия больницы, если врач, выбранный для управления больницей, не будет при этом президентом Общества.
Другими членами совета директоров стали Швайкерт, Штапф, Гросс, Руммель, Мюленбейн, Хартландсон, Раэль, Вольф, Тринкс, а также лейпцигский врач Гартманн, Хаубольд, Франц и Шуберт.
В качестве президента Общества я через четыре недели добился разрешения правительства Саксонии на строительство гомеопатической больницы за счет частных средств, определенных обещаний со стороны городского правительства, а вскоре после этого, при эффективной помощи Хаубольда, мы получили здание и необходимую мебель.
27 октября, через семьдесят восемь дней после десятого августа, чтобы обеспечить открытие больницы к новому году, я смог созвать постоянных директоров, чтобы официально выдвинуть кандидатов на должности в больнице. а затем поручить всему Совету выбрать из них суперинтенданта.
Я предложил Швайкерта на эту должность, и другие присутствующие, Хартманн, Хаубольд и Франц, согласились со мной. Я назначил открытие бюллетеней и подведение итогов выборов на 10 ноября.
После того как мы поднялись, чтобы объявить перерыв, Хаубольду, в то время самому близкому другу Швайкерта, пришло в голову предложить меня в качестве кандидата, среди остальных соревнующихся.
Поскольку было общеизвестно, что лейпцигские врачи в течение трех месяцев были единой группой в защите избрания Швайкерта, поскольку другие члены коллегии в течение двух месяцев знали и соглашались с этим фактом, поскольку мы собирались только соблюсти определенную юридическую формальность, это предложение казалось мне просто проявлением вежливости и в то же время вопросом удовлетворения Ганемана, который попросил меня стать кандидатом и от которого я потребовал обещания, что он не выдвинет меня на должность медицинского руководителя больницы.
И поскольку Швайкерт особенно желал моей помощи в обучении и я дал ему обещание, я без колебаний позволил распространить это последнее предложение в протокол, с оговоркой с моей стороны, что я не приму этот пост и считаю дело просто формальностью. Я все это сделал, не зная, что только что произошло в Кётене, и совершенно не сознавая, что меня подозревают в стремлении стать суперинтендантом больницы.
Под каждым экземпляром протокола, который был отправлен отдаленным членам — Штапфу, Гроссу, Вольфу, Тринксу, Руммелю, Мюленбайну, Хартланду и Рёлю — для избрания суперинтенданта, я собственноручно писал, что не приму эту должность и что Швайкерт был единственным подходящим человеком для этого.
Так как нельзя было предположить, что Швайкерт будет голосовать за себя, и так как я не знал, что он считает меня своим соперником, то эта приписка, насколько мне известно, не была добавлена к экземпляру, отправленному Швайкерту.
За два дня до этого Хаубольд в частном порядке сообщил мне тайное желание Швайкерта, чтобы президент Общества мог предоставить ему как суперинтенданту больницы ежегодную зарплату в двести талеров.
В первом приливе энтузиазма Швайкерт предложил взять на себя управление больницей без какого-либо вознаграждения; с таким же энтузиазмом Генеральный конвент проголосовал 10 августа за то, чтобы больничные врачи работали без зарплаты (Никто не знал расходов учреждения и считалось, что имеющихся средств не хватит на год.)
Здесь я продемонстрировал свое незнание мира и людей, а также управленческих способностей, отклонив эту просьбу под предлогом того, что у меня нет полномочий, чтобы удовлетворить эту просьбу.
Я тогла не мог представить, что Швайкерт утратил желание действовать без зарплаты и что решение нанимать неоплачиваемых сотрудников рано или поздно будет признано совершенно неосуществимым.
Большинство дальних членов правления уже прислали мне свои голоса, и я уже мог рассчитывать, что избрание Швайкерта будет единогласным, когда неожиданно утром 3 ноября в Leipzger Tageblatt (ежедневный журнал) появилось письмо Ганемана от 23 октября, в котором те врачи-гомеопаты из Лейпцига, которые не практиковали исключительно гомеопатию (Мюллер, Хартманн, Хаубольд), не упоминаемые поименно, были осуждены как глупые, смешивающие гомеопатию и аллопатию, как аморальные отбросы человечества, стремящиеся стать учителями в нынешней больнице и таким образом поставить под угрозу новую доктрину».
 |
| Доктор Швайкерт |
Ниже приводится письмо, о котором говорит доктор Мюллер, без предупреждения опубликованное в «Тагеблатт» от 3 ноября 1832 года и упавшее как бомба на умы последователей сурового старика.
Слово полугомеопатам Лейпцига
«Я давно и с неудовольствием слышал, что некоторые в Лейпциге, претендующие на звание гомеопатов, позволяют своим пациентам выбирать, лечить их гомеопатически или аллопатически; то есть они не полностью базируются на новом учении или им не хватает должной благожелательности к своему виду, или что, вопреки своим лучшим убеждениям, они не стесняются бесчестить свою профессию ради гнусной корысти; пусть они не требуют, чтобы я признал их своими истинными учениками.
Мне прискорбно это говорить, но примечательно и является ярким показателем силы усовершенствования новой системы то, что ни в одном месте, где эта система хотя бы умеренно процветала, не встретишь таких гомеопатических аллопатических полукровок, как в Лейпциге, который до сих пор был мне так дорог.
Кровопускание, применение пиявок и шпанских мух, применение фонтанелей и сетонов, горчичного пластыря и лечебных мешков, растирания мазями и ароматическими спиртами, рвотных, слабительных средств, различных видов теплых ванн, разрушительных доз каломели и хинина, опиума и мускуса, этих и других шарлатанств, связанных с использованием гомеопатических лекарств, достаточно, чтобы идентифицировать этих скрытых гомеопатов, стремящихся завоевать общественное расположение, как лев узнается по его когтям; таких следует избегать, поскольку они не обращают внимания ни на благополучие больного, ни на честь профессии, имя которой они узурпируют с целью наживы.
Они поднимают головы в колыбели гомеопатической доктрины, как они с удовольствием называют Лейпцигскую доктрину; в колыбели гомеопатической доктрины, где ее основатель впервые был признан учителем! Отойдите от меня, вы, мерзкие медицинские перевертыши!
Либо будьте благородны как аллопаты старого братства, не знающие пока ничего лучшего, либо как чистые гомеопаты, на благо нашего страдающего братства человечества. Но до тех пор, пока вы носите свои двойные маски, вы будете самым презренным гибридом всех, кто называет себя врачами, и самым пагубным.
Еще раз, и в последний раз, я призываю вас оставить этот лицемерный курс и подать лучший пример, достойный подражания, тем, кто находится за рубежом.
Но тот, кто с этого дня не решается последовать этому верному совету и доказать, что он словом и делом является гомеопатом, пусть никогда больше не приезжает в Кётен, пока я вижу свет дня, ибо он может не рассчитывать на дружеский прием.
Но если вы будете продолжать вести этот лживый и бесчестный образ жизни, то только вы будете нести позор.
Теперь, когда вот-вот будет основано учреждение для справедливой и практической демонстрации непревзойденной эффективности простой, истинной и чистой гомеопатической практики на больных, на глазах всего мира, теперь дело становится бесконечно более серьезным.
Поэтому я считаю своим долгом громко возвысить свой голос, чтобы эти скандальные злоупотребления не придали системе этого будущего колледжа и больницы позорный характер.
Поэтому я со всей серьезностью протестую против найма такого аморального гомеопатического гибрида, будь то в качестве учителя или фельдшера.
Пусть никто из здесь описанных не вступает в священные службы нашего божественного искусства в этой больнице; ни один из них.
Если какие-либо ложные доктрины будут преподаваться под почетным именем гомеопатии или если пациентов будут лечить иначе, чем чисто гомеопатически, с какой-либо имитацией аллопатических практик, я торжественно заявляю вам, что я подниму свой голос до предела и сделаю это, с помощью публичной прессы, предостерегая мир, уже утомленный обманом, от такого предательства и позорного вырождения тех, кто заслуживает того, чтобы их заклеймили, и которых следует избегать.
Сегодня мой отеческий голос звучит в этом журнале в окрестностях Лейпцига, я надеясь на ваше улучшение.
Самуэль Ганеман.
Кётен, 23 октября 1832 г.»
Конечно, это очень суровое письмо стало причиной большого недовольства в рядах гомеопатов.
Затем Ганеман и Дрю удалили свое имя из диплома, выдаваемого членам Центрального гомеопатического общества.
Следует помнить, что Ганеман на встрече 1829 года был назначен его бессменным президентом, а его подпись была литографирована вместе с другими постоянными частями диплома.
Продолжение здесь
Комментариев нет:
Отправить комментарий