Питер Моррель: "Ганеман как ученый".

Peter Morrell  HAHNEMANN AS SCIENTIST  http://www.homeoint.org/morrell/articles/pm_scien.htm  (впервые мой перевод размещен на http://www.kulyk.org/forum/viewtopic.php?t=788) (Перевод Зои  Дымент) Ганеман как ученый  В этой статье речь идет о том, в какой степени можно считать Ганемана ученым. Если мы определим научный подход в самом широком смысле как желание все расчленить, тщательно изучить и проанализировать, то можно легко увидеть, что 18-й век был необыкновенно научным, и к химии это относится больше, чем к какой-либо другой науке. Но был ли Ганеман ученым?  Ганеман жил во времена, когда был сделан ряд очень  больших открытий в области химии, в результате которых сотни природных минералов были успешно проанализированы и очищены до составляющих их элементов и соединений.  Например, еще при жизни Ганемана:  Блэк (1755), Кавендиш (1766) и Пристли (1770) выполнили фундаментальные исследования по газам;  Пристли (1774), Лавуазье (1772) и Шелли (1768–73) изучали вопросы горения;  Пристли, Кавендиш и Лавуазье выяснили состав воды (1781–5); Пристли в 1775 году выполнил еще одно фундаментальное исследование по горению;  Вольта в 1776 году разложил газ с помощью электрических разрядов;  де Мерве и Лавуазье в 1782 году начали разлагать вещества на элементы,  Генри (1803) и Деви (1806) осуществили эксперименты по растворимости газов в жидкостях,  Пруст (1789), Дальтон (1803) и Рихтер (1792) исследовали количественные закономерности физической химии;  Авогадро (1811), Дальтон (1803) и Берцелиус (1811) выполнили фундаментальные работы по теории атомов и атомных весов, а Фарадей (1833) опубликовал свои законы электролиза. (В основном, по Куку (1981) с. 41-2). Подробнее об этом говорится  ниже.  1649 Углерод, сера, сурьма и мышьяк стали хорошо известны. 1669 Фосфор обнаружен немецким алхимиком Брендом.  1750 Кобальт и никель обнаружены.  1755 Магний представлен как элемент Джозефом Блэком (1728-99).  1756 Оксид углерода обнаружен Джозефом Блэком.  1766 Водород обнаружен Генри Кавендишем (1731-1810).  1771 Фтор обнаружен Карлом Шееле (1742-86).  1772 Азот выделен шотландцем Даниэлем Резерфордом (1749-1819).  1772 Кислород обнаружен Шееле.  1774 Марганец обнаружен шведом Ганом (1745-1818).  1774 Хлор обнаружен Шееле.  1774 Кислород открыт Джозефом Пристли (1733-1804).  1777 Сера обнаружена как элемент.  1781 Кавендиш показал, что вода – соединение.  1783 Барий, кислород, синильная кислота и глицерин выделены Шееле.  1785 Вода разложена на составляющие газы.  1803 Дальтон обнаруживает, что атомы имеют различные веса.  1807 Натрий и калий выделены (Хэмфри Дэви,1778-1829).  1808 Выделены кальций, магний, бор, барий и стронций (Дэви).  1808 Таблица атомов разработана Джоном Дальтоном (1766-1844).  1810 Термин "элемент" введен Дэви.  1811 Йод обнаружен французом Куртуа (1777-1838).  1813-14 Атомные символы представлены Берцелиусом.  1818 Таблицы атомных весов опубликованы шведом Берцелиусом (1779-1848).  1825 Алюминий обнаружен Хансом Эрстедом (1777-1851).  1827 Алюминий выделен Фридрихом Велером (1800-82).  1828 Бериллий, карбид кальция и ацетилен выделены Велером.  1828 Мочевина синтезирована из цианата аммония Велером.  1833 Электролиз воды проведен Майклом Фарадеем (1791-1867).  1869 Периодическая таблица опубликована Дмитрием Менделеевым (1834-1907).   Это были, очевидно, события, о которых Ганеман не мог не знать и, действительно, вполне им радовался. Из множества его замечаний ясно, что он рассматривал химию как наиболее важную науку. Как Парацельс до него, он был без ума от металлов, минералов и кислот.  Повлиял ли весь этот научно-технический прогресс на подход Ганемана к гомеопатической фармации и Materia Medica? Я надеюсь показать, что он оказал глубокое воздействие и что Ганеман, как и его современники, был увлечен волной химического очищение и анализа. Однако я также надеюсь показать, что у Ганемана был ряд других причин для выбора такого подхода, скорее социальных и презентационных, чем терапевтических.  При чтении некоторых из величайших произведений Ганемана, таких, как «Хронические болезни», «Чистая Материа медика», «Фармацевтический лексикон» или «Малые Труды», мы не раз встречаемся с очень подробными инструкциями о том, как очистить ингредиенты и лекарства и как избавить их от каких-либо загрязняющих веществ.  Примеры содержатся в «Хронических болезнях» с. 186-7 Alumina, с. 231 Ammon carb, с. 392, Baryta carb, с. 558-9 Causticum, с. 762 Hepar Sulph, c. 783 Iodium, c. 805Kali carb, c. 943 Mag mur, c. 970-71 Manganum, c.1012 Мур ac, c. 1116 Nitri ac, с. 1273 Phos ac, с. 1301 Platina, с. 1397 Silicea, с. 1542 Zincum; в предисловии к «Венерическим болезням» с. 1-7 «Малых трудов», там же повторные рецепты различных препаратов меркурия от сифилиса, на с. 106 – 116 «Малых Трудов»; общие инструкции в «Хронических болезнях», на с. 145-152.  Почему Ганеман  заходит так далеко, добиваясь  чистоты своих лекарств?   Если посмотреть на историю лекарств, которые были Ганеманом изучены, испытаны в прувингах и стали применяться для лечения, то станет ясно, что он делал 2 вещи:   1. Он знал о природных неочищенных минералах и растительных смесях, но, по большому счету, избегал их использования и старался свести их включение в свою Materia Medica к минимуму;  2. Он стремился, как и его современники, – по мере возможности -  использовать выделенные и очищенные составы и элементы.  Я не считаю совершенно доказанным, что Ганеман сознательно решил действовать таким образом, но он так поступал. Конечно, сегодня это представляется нам интересным. Рассуждая с позиции конца этого столетия, было бы замечательным, если бы он не увлекался химическими веществами. В любом случае, он оставил скудные указания на то, как выбирал лекарства, или на способ их подготовки. Многие указания требуют лишь небольших объяснений в каком-нибудь случае, так как они ранее использовались на протяжении веков. Примеры этого Mercury, Sulphur, Phosphorus, Arsenic, Belladonna и Aconite. Любопытно, однако, то, что он не часто использовал неочищенные природные минералы, а предпочитал вместо этого использовать в основном очищенные вещества. Точность и подробность, с которыми он затем описывает подготовку своих лекарств, вполне исчерпывающие. Остается сильное впечатление, что читатель ДОЛЖЕН следовать этим инструкциям, чтобы произвести точную копию лекарства, которое он описывает, и что никакая другая альтернатива не будет работать.  Например, в случае Calc carb он использует раковины устрицы. Это очень любопытно. Почему он выбрал раковины устрицы, если учесть, что Мейсен находится на расстоянии более 235 миль (380 км) от моря? Почему он не использует известняк, яичную скорлупу, мел, улиток или кальцит, которые были бы гораздо более подходящими в его собственной округе и, в основном, идентичны химически? И почему он называет его Calc carb, а не Calc Ostrea? Другие примеры включают в себя использование Hepar Sulph и Causticum, которые следует расценивать как два самых странных из когда-либо применяемых лекарств. Он получил бы практически тот же продукт, используя сернистый известняк или метаморфизованный мрамор вместо Hepar sulph и гашеную древесную золу вместо Causticum. Аналогичным образом он мог бы использовать чистый песок вместо кремния для Silica, морскую соль вместо очищенного хлорида натрия для Natrum mur, сожженную ламинарию для йода и т.д.  Например, есть ли большая разница в медицинских свойствах между Ferrum metallicum и Iron oxide (ржавчиной)? Или между Seasalt и Natrum Мур? Список можно продолжить. Эти всевозможные лекарства были по отдельности тщательно испытаны в прувингах, и Ганеман выбрал лучшее? Крайне маловероятно. Ушли бы годы на окончательный выбор лекарства. У него не было ни времени, ни людских ресурсов, необходимых для этого. И, вероятно, не было такого намерения.   Мы можем также продолжить вопросы, почему он вообще использовал так много минералов, игнорируя при этом так много известных лекарственных растений? Был ли он предвзятым в своем выборе? Ему не нравились «примеси» в растениях по сравнению с чистыми минералами, такими как Kali bich? Или он был по склонностям просто больше химик, чем ботаник? Где на земле он взял идеи для использования многих из этих лекарств? Во многих случаях, эти вещества до него никогда не использовались в медицине, так что это не было просто уточнением наших знаний об уже существующих лекарствах. В «Хронических болезнях», например, из 48 перечисленных лекарств 35 минералов, 12 растительных препаратов и одно лекарство животного происхождения (Sepia). Таким образом, более 70% минерального происхождения.  То же самое и с растениями. Почему он использовал ягоды боярышника, а не кору или цветы, корень арники и аконита вместо целого растения, споры ликоподия (Lycopodium), а не всю траву? Список бесконечный. Конечно, некоторые намеки и догадки пришли из траволечения, так как было известно на практике, что некоторые части растения более ядовиты и потому потенциально лечебны. Разве это не целостный подход? Научно предположить, что наибольшая лечебная сила существует только в одной части, в корне или ягодах и едва присутствует (если вообще присутствует) в остальных частях растения. Сегодня нам известно об активных ингредиентах и алкалоидах, которые, в основном, сосредоточены в одной части растения, но это не было известно в 1790-х. У Ганемана, как хорошего химика, вероятно, было предчувствие, что это может быть так. Однако все еще не предложено каких-либо объяснений выбора Ганеманом определенных лекарств и очень точных методов их приготовления.   Почему он не использовал совершенно естественные («нечистые») лекарства и выбирал вместо них странные отвары, подготовка которых требовала обширных знаний и высокой квалификации в химии?  Я считаю, что частично он это сделал, подчиняясь духу своего времени. Он хотел, возможно, размять свои химические мышцы и показать другим, что в эпоху великих химиков он также оставался экспертом в химии, что в использовании этих новых очищенных и изолированных препаратов он был подобен им, воздерживаясь, как это он и его современники понимали, от иррационального и ненаучного фетиша средневековой науки, а именно, от неочищенных и непредсказуемых лекарств. Это может быть та же причина, почему он с такой силой высмеял и отклонил полипрагмазию траволечения и настаивал на использовании отдельных трав. Почему травы следует использовать отдельно? Нет убедительной теоретической причины, почему они не должны использоваться в комбинации. Вероятно, это была как раз часть пуританства и методов анализа того времени. Возможно, некоторые из них, в свою очередь, также гордились этой ганемановской частью.  Мы знаем, что позже, посредством прувингов, он должен был получить более прочное и более рациональное обоснование своего предпочтения использования индивидуального лекарства, которые никогда не должны использоваться в комбинации. Для нас сегодня все это кажется таким логичным, но в то время это была революционная идея. Можно, конечно, найти другую причину, почему Ганеман хотел высмеять ошибки своего медицинских предшественников. Он был очень заинтересован в том, чтобы сохранить свою новую терапию в «кристальной чистоте» и представить ее своим современникам как абсолютно новую, современную, научную и рациональную, с совершенно новыми химически чистыми лекарствами, отобранными объективно с помощью прувингов. Служили ли прувинги этой цели, так или иначе?  У него было сильное и оправданное желание вырваться из «бабьих сказок» и неупорядоченности знаний о травах. У него была страсть к научной точности, что переполняет, очевидно, его фармацевтические труды. Он также хотел представить гомеопатию как передовую и новую медицину будущего. По-видимому, он разработал точную систему шкал – в частности – как способ оторваться от неопределенности и небрежности средневекового «ковша химии» и рецептурной фармации, которую он так ненавидел. Его утверждения о гомеопатии подчеркивают очень ясно, что она новая, современная, научная, рациональная, футуристическая и точная, основанная на «новых богах» мастерства, точности, измерений, разума и науки. Не трудно заключить, что все это было, по крайней мере, частично, рассчитано на его современников, так как он горячо желал, чтобы они приняли гомеопатию.  Возможно, он также хотел отмежеваться от своего злейшего врага – Парацельса. Правда, конечно, в том, что Ганеман был вторым Парацельсом, но он чувствовал, что должен скрыть этот факт. Оба безжалостно высмеивали своих современников, отклонили медицину, которой они были обучены, использовали маленькие дозы и подчеркивали закон подобия. Оба также широко использовали минералы, кислоты и металлы. Оба также короткий срок преподавали в университете, но были уволены после злоупотребления своим положением, «перевоспитывая» своих студентов, бичуя современную им медицинскую систему и обучая их еретическим видам медицины. Как можно оказаться столь похожими друг на друга? И обоих основательно бичевали их ортодоксальные собратья. Наибольшая разница между ними заключается в том, что Ганеман использовал очищенные лекарства, в то время как Парацельс, как правило, использовал неочищенные натуральные продукты. Кроме того, Парацельс любил алхимию, астрологию и мистицизм, в то время как Ганеман, кажется, ненавидел всю троицу. Парацельс был настоящей проблемой для Ганемана, о которой он, должно быть, много думал: как освободиться? Но он никогда не упоминает о Парацельсе в своих произведениях. Одна причина очевидна: обвинение по ассоциации, которого он хотел избежать любой ценой.  Возможно, он решил довольно рано, что единственная грязь, которая могла бы к нему прилипнуть, это обвинение в плагиате, и что гомеопатия может рассматриваться просто как перефразированный вид медицины Парацельса. И, для информированного историка, это очень обоснованная претензия и почти неопровержимая. При этом единственный способ опровергнуть такое заявление заключался в том, чтобы не использовать природные минералы, а предпочесть очищенные, не использовать смеси трав, а использовать их по отдельности, и свести к минимуму любой фантастический или духовный подтекст, мистические формулировки или астрологический символизм, таким образом, придерживаясь духа современных ему ученых. Он был уверен, что действуя так, можно дать гомеопатии чистый старт и успешно отделить ее от средневековой медицины в целом и медицины Парацельса в частности.  Дело в том, конечно, что Ганемана читали гораздо больше, чем любого другого врача того времени. Он хорошо знал историю медицины. Действительно, некоторые из его работ содержат ссылки на источники на греческом, латинском и арабском языках авторов времен до нашей эры (например, «On the Helleborism of the Ancients», «Малые труды», Jain Edition, с. 569 – 617). Он перевел различные труды с английского, французского, испанского и итальянского языков, а также с латыни, греческого и арабского. Его знание языков было поистине удивительно. Конечно, он знал о Парацельсе, но он молчал. Это не может быть случайностью, что он увел людей с тропинки Парацельса, никогда даже не упоминая его. Две системы терапии безошибочно похожи. Удивительно, что это никогда не упоминается. Действительно, многие металлы, кислоты и минералы, которые использовались в медицине 18-го века, а затем прошли прувинг у  Ганемана, были фактически введены в медицину первоначально Парацельсом, в том числе ртуть, мышьяк, сера, олово, свинец, золото, железо, медь и соль (mercury, arsenic, sulphur, tin, lead, gold, iron, copper и salt).  Ганеман также хотел покончить с прошлым, потому что он действительно верил, что большая часть его была ерундой, сухостоем, и медицина упорствовала в этом слишком долго. Он высмеивал аптекарей, которые рутинно и без сомнения делали свои микстуры по своим старым формулярам, без реального знания того, убивают ли они или вылечивают. Он считал, что они состоят в заговоре с врачами, и все они занимались полностью иррациональной, неэффективной и коррумпированной разновидностью медицины. И он говорит так неоднократно.  Таким образом, мы можем заключить, что Ганеман был очень похож на своих современников в своей озабоченности очисткой натуральных продуктов, растений и минералов, избегая использования их в естественном состоянии. Ганеман, очевидно, верил, что большое мастерство в области химии очень важно для создания рациональной materia medica. С моей точки зрения, он пошел слишком далеко за своими современниками, ведомый также собственной одержимостью химией и, тем самым, фактически игнорируя множество прекрасных трав и природных минералов, которые мог бы легко проверить в прувингах и ввести в рациональную гомеопатическую Materia Медика.  Некоторые из нашей антропософовской братии могут даже полагать, что он «выбросил ребенка вместе с водой», хотя это может быть несколько преувеличенная позиция. Я также чувствую, что он слишком сильно полагался на химические препараты и слишком мало на растения. Многочисленные факты из его Materia Medica подтверждают эту точку зрения. Как я уже говорил, причина, в основном, в том, что он хотел быть «на волне времени». Как я уже сказал в начале, Ганеман был ученым, в смысле аналитического подхода. Кому-то может показаться, что он был ученым, более чем это было нужно для его же блага. С другой стороны, он представлял собой любопытную смесь менее рациональных элементов, происходящих, в основном, из его жадного интереса к истории медицины, его переводов и его энциклопедических знаний лекарств и химии.  Хотя Ганеман, похоже, «поплыл по течению» вместе со своими современниками из-за своего большого интереса к химии, затем он двигался под другим углом, на удивление новом, и выдвинул две совершенно оригинальные идеи, которые в некоторой степени шли против течения. Это была идея прувинга и производная от него концепция холизма, обе касались лекарственной картины, или лекарства, и болезни, и, следовательно, были причастны к человеку. Прувинг был впервые описан в его «Essay On a New Principle» (1796) (с. 249-303 «Малых Трудов»). В прувинге лекарств на здоровых – понятии, даже сегодня настолько глубоком и революционном, что оно на протяжении десятилетий все еще стоит во главе современного медицинского мышления, – вырабатывается, как установил Ганеман, очень сложный образ симптомов. Затем он подтвердил на клинической практике, что действительно лечебная система медицины, основанная на частях тела, названиях болезни, большие дозах и полипрагмазии была полностью не работоспособна (т. е. не излечивала). И тому было две причины:  1. Естественные и вызванные медикаментами заболевания (и, следовательно, люди) мультисимптоматичны и  2. Лекарства должны быть проверены и должны использоваться в клинике отдельно, а не в смесях.  Затем он создал materia medica, полностью основанную на этих принципах. Метод воздействия должен быть подобен и дозы – маленькие. Как только он убедился в общей неэффективности больших доз, множества лекарств, принципа противоположности и использования этикеток болезни, он остался только с противоположностями всего этого, а именно: с малыми дозами, единственным лекарством, подобием и холизмом, а не с частями тела (человек, а не болезнь).  Ганеман вывел свою критику аллопатии из двух основных источников: своих собственных печальных попыток аллопатической практики и переводческой работы, которая открыла ему сотни излечений в прошлом, которые были достигнуты с использованием специфических препаратов, часто за счет использования закона подобия. В результате всего этого у него появились сомнения, смятение и неуверенность. Вместо практики, он решил жить за счет переводческой работы. Это был разумный выбор, так как он оставлял больше времени для исследований и увел его от хаоса и неразберихи, не говоря уже о неотвязных эмоциональных мыслях, которые порождала в нем плохая практика. Две цитаты, из множества возможных, хорошо иллюстрируют это мнение:  «После открытия слабости и ошибок моих учителей и их книг, я впал в состояние унылого негодования, которое почти совершенно отбило у меня охоту заниматься врачебным искусством» («Эскулап на весах», 1805). "За 18 лет я отошел от проторенных дорог медицины. Тяжело было мне идти на ощупь в темноте, ориентироваться только на наши книги в лечении больного... За 8 лет практики, проводимой с добросовестным вниманием, я изучил обманчивый характер обычных методов лечения...". Из "Letter upon the Necessity of a Regeneration of Medicine", (1808) в Lesser Writings с.511-3, Jain Edition.  Однако требования его растущей семьи заставили Ганемана продолжать поиск рациональной и эффективной системы лечения.  "...серьезные заболевания начались…под угрозой жизнь моих детей... заставляет мою совесть упрекать меня еще громче, что у меня нет средств, на которых я мог бы рассчитывать, чтобы предоставить им помощь" с. 512 (там же). Неудивительно поэтому, что вдохновленный отвращением к слабой и неэффективной аллопатии, Ганеман нашел утешение в химии, которая вела его все ближе и ближе к рациональному объяснению минеральных лекарств, используемых им в его Materia Medica, выделению и очистке активных ингредиентов и, несколько иронично, вниз по той самой дороге, которая столетие спустя (в основном, благодаря немецкой химической индустрии) приведет к антибиотикам, транквилизаторам, анальгетикам и другим «магическим пилюлям» современной аллопатии! Как мы видели, открытие им прувинга и вытекающей из этого практической и терапевтической необходимости холизма оказались спасительными для него и для гомеопатии.