Лекция Данхема о гомеопатических принципах (мой перевод)

Данхем Лекции о Материи медике Лекция 1: "Принципы гомеопатии: принципы в сравнении с практическим знанием" Начиная общее обсуждение любого предмета, включающего много тем, целесообразно всегда попытаться получить сразу же ясное представление о размере и широте этого предмета, постигнуть, что он включает, и почувствовать, где лежат его границы, а также каковы его взаимоотношения с другими родственными предметами. Давайте начнем наш курс, сделав это относительно гомеопатии, так как мой долг – изложить перед вами ее принципы. Вы все знаете, что под гомеопатией обычно понимается такая система практической медицины, в соответствии с которой врачи стремятся вылечить пациента, назначая ему лекарство, про которое известно, что оно вызывает в здоровом субъекте симптомы, подобные тем, которые имеются у данного пациента. Это система, утверждающая, что является единственной научной системой медицины, поскольку она удовлетворяет так называемому «закону излечения», или, если выразиться более точно, закону выбора лекарства в любом конкретном случае болезни, закону, выраженному теперь широко известной формулой «Similia similibus curantur».  Вы также услышите, что гомеопатия называется наукой терапии, и я добавлю, что это единственная из существующих терапий, которая удовлетворяет требованиям естественной науки: она является единственной наукой терапии. Да, терапией мы называем науку излечения больного человека с помощью лекарств.  Сейчас мы подошли к обзору границ и размеров нашего предмета, гомеопатии. Она является терапией. Она имеет дело с наукой и методом лечения больного с помощью лекарств. И это вся ее область. Как строгие гомеопаты, ограничивающие себя применением науки к гомеопатии, вы выполните свою функцию, если аккуратно выберете и правильно назначите вашему пациенту подходящее лекарство.  Но вы выйдете отсюда докторами медицины. Нет ли у вас другого профессионального долга по отношению к вашим пациентам, кроме назначения лекарств? Конечно, вы захотите большего. Так что вы должны быть гомеопатами и делать что-то еще.  Травмы и несчастные случаи, которым подвергается человек, в том числе деструктивные повреждения членов или тканей, могут требовать вмешательства оперирующего хирурга. Как таковой, вы должны действовать по законам механики, действовать с учетом своих знаний анатомии и физиологии и руководствуясь традициями и принципами хирургии. Верно, что встречаются некоторые хирургические случаи, которые раньше или позже вовлекают весь организм таким образом, что состояние пациента требует сотрудничества с терапевтом, и если вы хотите сочетать в себе функции оперирующего хирурга и терапевта, вы, оперируя и действуя за пределами своего офиса как гомеопат или терапевт, должны сейчас выбрать и назначить лекарство, подходящее состоянию вашего пациента, в соответствии с терапевтическим законом. Таким образом, при лечении данного случая вы действуете с двойными возможностями. Вы являетесь одновременно и оперирующим хирургом, и врачом, назначающим лекарство. Только в последней роли вы терапевт и можете использовать гомеопатию. Верно, что ваше владение наукой терапии сделает необходимость вмешательства оперативной хирургии менее частой, чем это представляется аллопатическим собратьям, у которых нет науки терапии. Так как гомеопатия дает нам средства излечения многих болезней, прежде требовавших механического лечения, ваша работа как гомеопата должна вторгаться в вашу работу хирурга. В научном плане эти функции различны и не должны смешиваться, иначе вы внесете путаницу в ваши взгляды на медицину. Точно так же, действуя как акушер, вы призваны наблюдать за физиологическим процессом родов для предотвращения несчастных случаев или их лечения, предвидеть или лечить заболевания, которые могут осложнить процесс. Некоторые из ваших вмешательств будут механические, например, когда вы поворачиваете ребенка или используете инструменты. Такое вмешательство не относится к области гомеопатии. Оно принадлежит к другому отделу науки и искусства. Другой вид лечения ненормальных состояний, которые могут возникнуть во время родов, состоит в назначении лекарств в соответствии с гомеопатическим законом. При этом вы действуете, конечно, в рамках науки о гомеопатии, так как являетесь терапевтами. Таким образом, в практике родовспоможения вы занимаете двойной пост: вы терапевт и, как таковой, гомеопат, а также вы можете быть оперирующим хирургом, использующим другое искусство.  Здесь снова гомеопатия ставит нас в зависимость от лечебных средств, которые, в очень многих случаях, устраняют необходимость прибегать к механическим вмешательствам, потому что они позволяют предотвратить появление болезненных состояний, которые приводят к болезням, требующим такого вмешательства, и, таким образом, функция гомеопатического терапевта ограничивается оперативным акушерством, как это изложено в учебниках аллопатов. И наша цель должна состоять в том, чтобы далее развивать нашу терапевтическую науку за ее ограниченные ныне пределы и покончить с необходимостью оперативного вмешательства. Например, если я смею уделить минуту этому вопросу, гомеопатия, как система терапии, развивающая нашу способность наблюдать и обостряющая наше клиническое предвидение, позволяет нам предупреждать рецидив маточного кровотечения как инцидент родов, сделав назначение, которое предотвратит или проконтролирует его, в результате чего механические приборы, к которым так часто прибегают аллопаты, по меньшей мере, будут необходимы так редко, а это могут подтвердить некоторые гомеопаты, что тампон и проч. никогда не понадобятся. Точно так же и в такой же степени редко используется или вообще не используются в гомеопатии весь аппарат пессариев, подвязок и бандажей для лечения болезней матки. В этих и в других подобных случаях вы должны будете со всем здравым смыслом рассудить, требуют ли интересы вашего пациента, чтобы вы действовали исключительно в качестве оперативного хирурга, или исключительно как терапевт, или же вы должны объединить эти функции. Вы не можете осуществить это благоразумно, если вы не полностью проинструктированы в обоих отделах науки и если вы не знаете все, что может воздействовать терапевтически с точки зрения гомеопата, или не знаете также ресурсов и пределов оперативной хирургии. Я хочу отметить, что, как доктора медицины, вы сочетаете в себе функции терапевта, хирурга и акушера, и что в последней способности вы не делаете, не можете, и не призваны действовать как гомеопаты, поскольку гомеопатический закон относится только к выбору лекарств для болезненных состояний.  Кроме того, гигиена является таким отделом медицинской науки, который включает в себя профилактику болезни и устранение или отмену материальных причин, которые вызывают или усугубляют болезнь.  Успехи физиологии и патологии, химии и естественной истории в течение последних тридцати лет придали санитарной науке размах и важность, которые раньше нельзя было себе представить. Многие эпидемические болезни, как показано, зависят от условий, в которых живет человек, его семья и окружение - условий, которые при знании и заботе могут быть устранены. Я имею в виду в целом неправильное устройство канализации, недостаточную вентиляцию, нездоровую пищу и питье, отсутствие света и тепла, вредные профессии, неправильные социальные привычки и отношения. Конечно, у доктора медицины могут быть более важные дела, чем предотвращение болезни с помощью прилежных усилий - то ли в качестве государственного служащего, то ли как медицинский советник семьи или одного человека – для того чтобы изменить неблагоприятные условия и тем самым удалить материальные причины болезней, когда те, о ком он заботится, переместятся в более благоприятные для здоровья условия. При этом вы будете применять принципы химии, или механики, или растительной физиологии, и, хотя вы выполняете одно из ваших самых важных призваний, вы, желающие стать врачом-гомеопатом, вовсе не занимаетесь гомеопатией. Далее, как было установлено современными исследованиями, определенные заболевания поддерживаются или даже происходят из-за паразитарных растительных или животных новообразований, удаление которых с помощью химических или механических средств является необходимым условием скорейшего излечения. В то время, когда вы устраняете их с помощью таких средств, вы выполняете свой долг как человек, которому доверили заботу о больных, так же честно и полностью, как если бы вы выписывали лекарство в соответствии с гомеопатическим законом, которое должно так изменить жизненные процессы пациента, как если бы его тело уже перестало быть благоприятным очагом для этих паразитических микроорганизмов. Но помните, что когда вы будете искать помощи химии или механики для устранения этих паразитов, вы не осуществляете свое призвание как гомеопаты, потому что вы действуете как гигиенисты, а не как терапевты, вы не боретесь с болезнью лекарствами. Я обращаю ваше внимание на эти исключения. Я желаю ясно показать важный факт и произвести впечатление на ваши умы тем, что гомеопатия относится только к лечению больных с помощью лекарств, потому что до тех пор, пока ваш ум не прояснит этот момент, пока вы не представите ясно, что как кураторы больных вы выполняете другие функции, кроме этой очень важной и существенной функции предписания лекарства, вы можете ошибаться, как делают многие, кто стремится применять гомеопатический закон лечения к каждому своему действию как врача и распространяет его не только на свое лечение лекарствами, но и на хирургические, акушерские, гигиенические, химические и механические приемы и процедуры. Они приходят к дилемме и либо боятся оказаться изменниками своего руководящего принципа, которому они не могут следовать в любой из этих процедур, и игнорируют то, что необходимо для обеспечения безопасности их пациентов или для их выздоровления, и поэтому не выполняют свой врачебные обязанности, или же, прибегая к мерам, которые им подсказывает их здравый смысл и опыт как необходимые, пытаются объяснить их таким образом, чтобы привести их в соответствие с гомеопатическим законом, и тем самым делают себя смешными и вызывают насмешки над наукой, которую, будучи терапевтами, они утверждают и чтят. Помните поэтому об области и границах гомеопатии. Это наука терапии, и она касается только лечения больных с помощью лекарств. Не поймите меня неправильно и позвольте сказать, что, поскольку я гомеопат, то считаю, что болезни должны лечиться только лекарствами. Будучи наукой, элементы которой являются природными явлениями, а именно: больные и феномен лекарств в их отношении к живому человеку, гомеопатия имеет ранг наравне с другими природными физическими науками. Для лучшего понимания нашего предмета рассмотрим общее представление о характере и элементах физической науки. Физические науки по-разному организованы. Есть науки классифицирующие и есть науки, которые занимаются практическим применением знания, которые они предоставляют нам для ежедневных дел. Но все они имеют дело с явлениями физической вселенной, поскольку мы наблюдаем их посредством наших чувств, опираясь на ресурсы нашего мастерства. Рассмотрим на минуту науку астрономии, самую совершенную и наименее сложную из физических наук. Она имеет дело с феноменами тел, которые составляют Вселенную. Мы наблюдаем за этими феноменами, которые состоят из передвижения небесных тел в пространстве и вокруг их собственных осей, и нашим наблюдениям помогают инструменты, изобретенные человеком для этой цели: каждое последующее изобретение позволяет нам открыть для себя некоторые новые особенности этого явления. При наблюдениях движений небесных тел мы наблюдаем их движения по отношению друг к другу. Это очевидно, так как движение одного тела ощутимо только по отношению к некоторым другим телам. Нашей целью является понимание связи между небесными телами через их явления, чтобы затем иметь возможность предвидеть и предсказать, какой будут их связь и взаимное расположение через некоторое время. Мы добиваемся этой цели, когда, благодаря нашему исследованию явлений небесных тел и их отношений, мы можем предсказывать появление затмений в определенные моменты времени и указывать, на годы вперед, положение небесных тел в данный момент времени. Сейчас я прошу вас отметить некоторые факты относительно этой науки.  Первое. Рассматривая любые ее явления, мы никогда не задаем вопрос: что является причиной движения небесных тел? Такой вопрос должен возникать, конечно, у каждого размышляющего человека, но его рассмотрением занимаются теоретические или метафизической науки, и это не имеет ничего общего с самой астрономией, или небесной механикой, - это, конечно, ни в коей мере и ни в какой степени не базис астрономии. Наши мнения по этому вопросу могут быть различными, однако это разнообразие не помешает нашему полному согласию относительно процессов и выводов астрономии при рассмотрении отношений, скажем, двух небесных тел. Второе. Астрономия имеет дело с двумя совокупностями явлений, а именно: рассматриваются два небесных тела, или две системы тел. И эта наука рассматривает воздействия одного тела или системы тел на другую в соответствии с некоторым законом или формулой, которая является общей, применяется ко всем телам и выражает механическое воздействие тел друг на друга в связи с массой и расстоянием, другими словами, через их механическое взаимодействие. Третье. Этот закон или формула, выражающие отношение тел друг к другу, был воспринят на одном примере. Ум, который воспринял это, сформулировал сразу предположение, что это общая формула, выражающая отношение, которое существует между всеми телами. Огромное количество экспериментов и наблюдений, подтвердивших эту гипотезу, теперь воспринимается всеми закон механических взаимодействий тел.  Четвертое. Заметим, что этот закон, в котором просто утверждается, что тела притягиваются друг к другу прямо пропорционально их массе и обратно пропорционально квадрату расстояния между ними, не основан на какой-либо теории, объясняющей природу притяжения, т.е. не говорит о том, как получается, что одно тело притягивает другое. Мириады гипотез на эту тема могут быть сформулированы, подтверждены и опровергнуты, а эта формула останется непоколебимой. Она выражает отношения явлений, которые мы наблюдаем, и ничего больше – т.е. отношения, которые нам известны. Мы не можем знать ничего, кроме самих явлений: явления или вещи, которые очевидны для наших чувств, которые можно рассматривать и касаться, обонять, осязать и слышать. Как было бы гибельно, если бы в нашей науке астрономии явления были ограничены законом или формулой, основанной на теории о причине притяжения. Явления мы видим, оцениваем и, можно сказать, знаем, но причины их никто не видел и их не касался. Причины скрыты от наших чувств. Мы можем добраться до них только в результате мозговой деятельности, посредством гипотетических размышлений. Если бы центральная формула основывалась на гипотезах, это бы потребовало, чтобы с каждым продвижением в наблюдениях, когда возникает новая гипотеза, прежняя доктрина причинности опрокидывалась бы, а с ней и все законы и формулы, которые могут быть основаны на них. И если центральная формула науки была бы основана на них, она была бы отменена, чтобы уступить место на короткий промежуток времени какому-то краткосрочному преемнику. На такой основе не могли бы развиваться прогрессивные знания.  Пятое. Заметим, наконец, что одной большой целью культивирования этой науки является то, что она дает нам средства предвидения, которые позволяют нам предсказывать события в этой области. И это справедливо для всех естественных наук, построенных на нормальной основе. Они должны, следовательно, пройти тест на обоснованность называться наукой. Ибо, при окончательном анализе, каждая естественная наука (за исключением классификационных наук) состоит из двух совокупностей явлений, связанных законом, выражающим их отношение друг с другом. Теперь, в применении науки с целью предвидения, проблема заключается в следующем. Имеется одна совокупность явлений и закон отношений, требуется найти другую совокупность явлений и предсказать, какими они окажутся. Эта проблема постоянно возникает в астрономии, и результаты постоянно свидетельствуют о точности метода.  Итак, этот эпизод позволяет нам устанавливать с пониманием элементы естественной науки. Они состоят из двух рядов совокупностей (результатов наблюдения) и закона, который выражает единую и неизменную связь между этими совокупностями явлений. Явления должны быть восприимчивы к широкому исследованию, изучению и разработке, без нарушения закона связи.  Закон должен позволять нам предвидеть и предсказывать будущие события. Если известна одна совокупность явлений и закон, у нас должна быть возможность указать другую совокупность явлений; и это в преддверии любого наблюдения за ними и любого эксперимента. Таковы должны быть структура и элементы науки терапии, единственно возможной науки, элементы которой могут быть развиты независимо, путем изучения, экспериментирования и наблюдения, без ущерба для науки в целом, и эта наука, позволяющая нам в своей целостности предсказывать будущее и установить нашу власть над ним, имеет одну совокупность явлений и закон, предсказывающий другую совокупность.  Терапия является наукой о лечении больных лекарствами, она должна иметь дело с двумя совокупностями явлений, а именно: совокупностью больных и совокупностью лекарств, влияющих на живое человеческое тело, и она должна представить нам закон, выражающий некоторую постоянную и общую связь между явлениями больного и явлениями лекарства, как оно действует на организм человека. И с помощью этого закона мы должны быть в состоянии предсказать события. Если нам известны явления больного и закон, мы должны быть в состоянии сказать правильно, какие должны быть явления у лекарства, которое вылечит пациента, даже если такого опыта никогда не было. Или, наоборот, зная явления лекарства, как оно действует на организм человека и закон, мы должны быть в состоянии сказать, какие явления болезни это лекарство удалит, даже если никогда не были свидетелями приема этого лекарства и не экспериментировали с ним. Итак, господа, гомеопатия является именно такой наукой терапии. Она снова и снова подвергается этому испытанию и выходит из него победителем. Она удовлетворяет этому закону, которому не мешает неопределенное расширение области этих явлений, с которыми он имеет дело. Я далее обосную это подробней в свете вышесказанного.  Так как мы – медицинские практики, то объект нашего исследования, конечно, пациент: больной человек, который присылает за вами. Ваша первая помощь заключается в определении, действительно ли он болен. Он заявляет, возможно, что некий орган является местом боли, что некоторая функция не выполняется надлежащим образом или что необычный вид какой-то части его тела привлекает его внимание и возбуждает в нем тревогу, и теперь он просит высказать ваше мнение и ожидает совета и помощи. Он хочет знать, что беспокоит его, в чем проблема его болезни, и как долго это будет продолжаться, и, наконец, он желает, чтобы вы успокоили его страдания и восстановили его здоровье так быстро, безопасно и мягко, как только вы можете. Первый вопрос такой: болен ли пациент? Находится ли какой-то орган или ткань в неестественном состоянии? Заторможена ли какая-либо функция или она, возможно, выполняется неестественным образом? Вы сравниваете пациентов с воспоминанием о нормальных здоровых людях. Ваше знание анатомии позволит вам в этом сравнении выявить аномальные состояния органов или тканей. Ваши знания физиологии позволят вам различить нарушения в работе функций. Одним словом, вы наблюдаете, что из материальной природы не так с вашим пациентом. Там, где это возможно, вы помогаете вашим чувствам с помощью инструментов. Функции дыхания и кровообращения проверяются с помощью стетоскопа; ткани глаза – с помощью офтальмоскопа, уха – отоскопом, ткани и, в некоторой степени, функции гортани, – с помощью ларингоскопа; обновление и потери тканей, в некоторой степени, термометром; в некоторой степени, с помощью химического исследования выделений и секреции. Эти исследования, которые выполняются с помощью сравнения пациента с нашими воспоминаниями о стандартном, здоровом, живом человеческом существе, дают нам объективное явление того, что представляет собой данный человек. Кроме этого, есть еще один класс явлений. Редко существуют какие-либо ткани или функции в ненормальном состоянии без некоторых ощущений в различных частях тела, на которые жалуется пациент, если он не находится в таком парализованном состоянии, что не может ни почувствовать что-либо, ни описать. Такие явления, так как они воспринимаются только пациентом, называется субъективными явлениями, мы не можем их проверить. Пациент может ввести нас в заблуждение, говоря о них. Он может оказаться не в состоянии описать их так, чтобы мы поняли его или получили отличное представление, что он чувствует, или он может быть вялым или находится в коме и не в состоянии комментировать свое состояние. Такие объективные и субъективные явления вместе составляют то, чем пациент отличается от здорового человека. Он хочет знать, что беспокоит его, чтобы сформировать идею, выздоровеет ли он и как скоро он может выздороветь. Вы формируете свой диагноз с помощью вашего знания о связи явлений с поражением тканей и вы даете прогноз на основании вашего знания истории хода болезней при лечении. Вы не выполняете свои обязанности как терапевты, пока ваш диагноз и прогноз не определены и не объявлены. Как только это сделано, ваш великий долг целителей больных предстает перед вами. Достаточно ли в данном случае рекомендовать изменить образ жизни, воздерживаться от некоторых вредных видов пищевых продуктов или напитков, сменить вредное жилье на более полезное, заменить одеяние неразумное на более пригодное, скудную диету на питательную, пагубную профессию на здоровую? Если это так, вы исполнили весь ваш долг с позиции гигиены и санитарной науки, вы позаботились об этих вещах и поместили пациента в условия, которые необходимы для нормального выполнения функций тела и ума. Но будем считать, что при выполнении всех этих вещей пациент остается больным, и что мы должны применить к его организму некоторые специальные стимулы, которые должны вернуть его к здоровому состоянию. Лекарство является таким стимулом.  Сейчас наступил момент, когда мы должны применить науку терапии. Явления пациента, которого мы лечим, являются субъективными и объективными явлениями, о которых мы уже говорили. Мы объединяем их под общим термином «симптомы», и мы считаем, что, практически, совокупность симптомов составляет болезнь, охватившую пациента. Большой протест поднимался против врачей-гомеопатов из-за их исключительного внимания к симптомам. Утверждалось, что они предписывают только по симптомам, не ознакомившись с болезнью, и это стало упреком в их сторону.  Отчасти это упрек возник из-за неспособности понять друг друга относительно восприятия термина симптом.  Старая школа не применяет это понятие так обширно, как мы. Мы включаем в состав симптомов любое отклонение от здорового состояния ума или тела, которое врач может каким-либо образом обнаружить или воспринять, или которое пациент делает известным своими заявлениями или жалобами, или окружающие пациента наблюдали и могут сообщить врачу. Итак, это определение включает в себя все возможные отклонения от здорового состояния тканей или функций, объективные или субъективные, которые можно получить. И то, что называется болезнью в противопоставление такой совокупности симптомов, это просто абстракция, умственная концепция, разработанная с целью выражения этой совокупности одной фразой. Например, пациент имеет горячую кожу, жесткий, частый пульс, быстрое и короткое дыхание, быстрый, сухой кашель или кашель с ржавой мокротой. Это объективные симптомы, которые может наблюдать врач. Кроме того, пациент жалуется на стеснение в груди, острую боль в легких при кашле, саднение за грудиной. Врач, с помощью физического исследования грудной клетки, обнаруживает, с помощью перкутирования определенной части грудной клетки, тупость или сильную крепитацию. Пусть эта коллекция симптомов представляют собой все, что известно об этом пациенте, что является отклонением от его здорового состояния. Эти явления, являющиеся результатом точного наблюдения, известны, нет в них никакой ошибки и неопределенности. Теперь, если мы хотим объяснить другому врачу состояние нашего пациента, может быть и на самом деле удобно иметь краткое обозначение, которое будет включать в себя и подразумевать наличие этих явлений. Но добавляет ли это что-то к нашим знаниям, если мы назовем эту совокупность симптомов пневмонией или воспалением легких? Ошибка в том, что мы находимся в опасности отнесения к этому названию случаев, похожих по анатомическому поражению, но отличающиеся симптомами и требующих другого лечения.  Существует возражение против использования коллекции симптомов как основы назначения, заключающееся в том, что если мы зависим только от симптомов, то можем не заметить существование скрытой болезни. Но если болезнь действительно скрыта и вообще не проявляется никакими симптомами, никаким отклонением от здорового состояния, почему должна существовать такая скрытая болезнь, которую ни в коем случае нельзя обнаружить.  Напомним, что Ганеман учил, и мы верим и учим, что совокупность симптомов, которые мы рассматриваем как идентичные самой болезни, включает в себя и охватывает все, что врач и окружающие обнаружили или заметили при наблюдении пациента, что отличается от его проявлений в здоровом состоянии, и каждое отклонение от состояния здоровья, которое пациент осознает. Пусть врач воспользуется всеми приборами, имеющимися среди принадлежностей современных медицинских наук, наиболее апробированными методами исследований и наблюдений; все, что он наблюдает каким-либо образом у пациента, что является отклонением от здоровья, является симптомом с точки зрения гомеопата, и совокупность таких симптомов составляет для него болезнь. Я могу сказать, что самые недавние и наиболее просвещенные писатели старой школы, Вирхов, Карпентер, Бушу, выражались в том же смысле.  Эти симптомы, то есть эти явления пациента, составляют одну совокупность явлений, с которыми имеет дело наука терапии.  Другая совокупность относится к действию лекарств на живой организм. Давайте придем к пониманию того, что мы подразумеваем под лекарствами. Состояние больного заключается в следующем: органы, которые, в то время как пациент был в состоянии здоровья, выполняли свои функции регулярно и нормально, под действием общих стимулов света, тепла, питания и т.д., от которых мы все зависим, начали некоторым образом, по некоторой причине, действовать неправильно. Сейчас мы ищем специальные стимулы, которые способны изменить действие организма, и если мы можем найти эти стимулы, которые изменят их правильным образом и в правильной степени, мы будем иметь средство возвращения организма от его извращенного действия к прежнему здоровому. Найти эти особенные стимулы – задача терапии.  Мы заключаем из этого утверждения, что любое вещество, которое в состоянии производить в живом организме определенные отклонения от его здорового, нормального действия, может оказаться лекарством. Таким образом, почти каждое вещество в мире, при условии, что у него есть сила, как у большинства вещества, производить определенное постоянное изменение функций и тканей в организме, может быть лекарством и может быть использовано для лечения болезни, если мы только знаем, как его использовать.  Те, кто отрицают возможность лечения болезней, утверждают, что патологический процесс, раз начавшись, не может быть остановлен, – но почему нет, если может быть остановлен физиологический процесс? Как само собой разумеющееся, почти с тех пор, как люди начали записывать наблюдения природы, каким бы ни было грубым образом, они стали отмечать эффекты, производимые на организм природными объектами, попавшими в организм случайно или целенаправленно. И эти наблюдения были основой науки о фармакодинамике, или о воздействии лекарств на живой организм. В дальнейшем стали проводиться систематические наблюдения и эксперименты, с целью расширения нашего знания о фармакодинамике и превращения ее в точную науку. Однако до самого последнего периода эти эксперименты проводились не на надлежащей основе и не надлежащим образом, необходимым для обеспечения постоянных и ценных результатов.  Вначале, да и до самого последнего времени, эксперименты и наблюдения над воздействием лекарств на человеческий организм проводились с больными людьми, при попытках вылечить их. На этом пути мы не могли прийти к какому-то определенному знанию о действии препарата на организм, так как в организм действовал уже ненормально под влиянием болезненной причины, какой бы она не была.  Когда мы добавляем изменяющее влияние лекарства, результатом будет некоторое действие, вызванное совместным влиянием лекарства и болезнетворной причины. Мы не можем знать, в какой доле и какое отклонение приписывать каждому из этих влияний. Такой эксперимент может дать нам представление о спасительном действии лекарства на организм, пострадавший от болезни, в точности совпадающей с болезнью субъекта в эксперименте. Но когда мы задумаемся, насколько редко встречаются два идентичные болезненные состояния, станет очевидно, что такое знание имеет для нас очень малое практическое значение. Оно не снабжает нас регулярными средствами, которые мы ищем. Некоторым наиболее трезвомыслящим ранним врачам, после Реставрации образования, было очевидно, что никоим образом знания о свойствах лекарств относительно организма человека не могут быть получены иначе, чем в наблюдении за их воздействием на здорового человека. Хотя это убеждение было выражено некоторыми из них, и, в частности, Галлером с большей или меньшей четкостью, на долю Ганемана досталось продемонстрировать эту истину и проиллюстрировать ее с помощью организации и выполнения гигантской серии экспериментов с воздействием лекарств на здоровый организм; экспериментов, результаты которых составляют основную часть нашей Материи Медики и которые составляют наиболее великолепный и прочный памятник научной проницательности и филантропической преданности, которыми может похвастаться гуманитарная наука.  Замечания, которые были сделаны относительно симптомов, по сравнению с абстрактными концепциями, которые они представляют, применяются к наблюдениям за действием лекарств, так как результаты действия лекарств – это, на самом деле, искусственные болезни. Явления, наблюдаемые прувером или его друзьями, субъективные или объективные, являются фактами, образующими то, что нам известно как действие лекарства. Рассуждения о способе производства симптомов лекарства, конечно, интересные, и могут привести к дальнейшим открытиям, и, конечно, стимулируют к более точным наблюдением, но они не являются частью точных фактов, которые образуют эту вторую совокупность явлений нашей науки терапии.  Теперь у нас есть две совокупности фактов или явлений: симптомы пациента и симптомы, вызываемые лекарством у здорового человека. Разумно полагать, что если бы мы знали, как вызвать последующее действие, чтобы прекратить прежнее, мы могли бы затормозить болезнь в организме; могли бы вернуть его вновь к здоровому состоянию, если среди всех лекарств, которые действуют с таким разнообразием отличий на организм, мы только знали бы, как выбрать правильное.  Таким образом, требуется правило отбора, правило для выбора лекарства для каждого пациента; формула, выражающая связь между симптомами пациента и симптомами лекарства, которое вылечило бы этого пациента, закон интерференции симптомов.  Этот закон, о котором другие имели расплывчатые представления, был открыт Ганеманом как общий закон терапии. Этот закон выражается фразой «Similia similibus curantur», или «Подобное должно быть вылечено подобным». Это закон о выборе лекарства. В нем ничего не говорится о способе излечения. Он не содержит рискованных гипотез. Он так же гол, как общая формула в небесной механике.  Обнаруженный случайно, подтверждаемый множеством случаев, установленный с помощью прямых экспериментов и клинической демонстрации, он никак не вмешивается в растущие совокупности явлений: ни явлений или симптомов болезни, их причинности и связи, ни явлений лекарственного воздействия, и все же он дает нам средства предвидения, которые оказались столь плодотворным благословением человечеству в случае холеры в 1831 году.  Давайте на мгновение, в заключение, предположим, что наука о терапии построена иначе, в первую очередь на рационалистической, а затем на эмпирической основе.  В первом случае наблюдаются симптомы и предполагается причина их существования. Наблюдается действие лекарств и формируется теория о причинах этого действия. Здесь две теории вводят два возможных момента для ошибки. Наука не может прогрессировать, потому что продвинутое знание должно постоянно менять гипотезы о причине симптомов и лекарственных эффектов, на которых лечение основано. Возьмем, например, использование ртути при заболеваниях печени. Предполагается из наблюдений за болезнью, что ртуть увеличивает формирование и выделение желчи. Затем в некоторых заболеваниях, относительно которых предполагается, что они зависят от уменьшения секреции желчи, назначается ртуть. Но последующие эксперименты показали, что ртуть не увеличивает отток желчи. Тогда все замечания и выводы, основанные на этом лечении, должны быть выброшены, как бесполезные, и мы должны начать снова, и так до бесконечности.  Эмпирический метод просто записывает, что А вылечило пациента, больного Б, и приходит к выводу, что А является лекарством от Б. Но подобные болезни возникают так крайне редко, что результаты лечения, основанные на таком опыте, никогда не согласуются. Также этот метод не предоставляет средств предвидения – дефект, который является роковым для претензий на научность. Остается только та наука, которую мы здесь разъясняли и к изучению различных элементов которой мы приступим подробно и практически. Тема следующей лекции будет: «Симптомы, или «Как взять случай». *** (впервые перевод выложен на http://www.kulyk.org/forum/viewtopic.php?t=858)